— Желание похвальное, но в состоянии ли ты его осуществить?
— Я слышал, в доме у вас — гость из Хивы. Может, он окажет содействие?
— Эй ты, оборванец, что это ты в башку свою дурацкую забираешь! Не хватало еще, чтоб всякая рвань, голь перекатная… обучалась в Хиве! — презрительно бросил с порога хивинец.
— Гаргабай-ага, я тоже отправляюсь в Хиву. Если удастся, зайду в медресе и все разузнаю! — попытался утешить Ерназар оскорбленных отца и сына.
— Да хранит тебя аллах! — сквозь слезы прошептал Гаргабай. — Аминь!
До Хивы путники добирались, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Въехав в город, они и вовсе замолчали. На каком-то перекрестке дорогу им преградила толпа. Люди напирали друг на друга, силясь что-то рассмотреть. Всадники подъехали ближе; гонец разогнал плеткой любопытных. На дороге лежал мертвец.
— Кто он? — спросил гонец.
— Это мой невольник! — ответил толстый человек. Он, видно, так спешил к месту происшествия, что не успел завязать пояс на своем желтом халате и замотать чалму — один ее конец болтался у толстяка за спиной. — Вай, проклятый! — он ударил себя по ляжкам. — Вы только взгляните на него, люди! Он разорил меня. Я отдал за него цену трех рабов, уж очень он сильным казался! А вышло, что очень слабый. Трех палок не выдержал.
— Поехали своей дорогой, Ерназар! В Хиве такое встречается часто, — сказал гонец. — Сам слышал, раб наложил на себя руки, чтобы досадить хозяину. Очень обидчивый раб, не по чину гордый!..
Около какого-то дома гонец остановился и, попросив Ерназара обождать его, скрылся. Ерназара вмиг окружили нукеры, стащили с коня. Когда кандалы были надеты на руки Ерназара, показался гонец. Он вздохнул с облегчением, вытер со лба пот.
— Так-то оно будет надежнее! Вспомни, богохульник, что ты Аскар-бию насчет льва и лисицы… Ребята, волоките его в зиндан!
Любовь зачаровывает человека. Все, все — мир, люди, природа — кажется ему преображенным, волшебным, чудесным. Разделенная любовь рождает мечты о счастье, посылает удивительные сны.
Во сне Гулзиба увидела, что Рабийби умерла. Кругом все плачут-убиваются, а они с Ерназаром стоят в сторонке, крепко взявшись за руки, и улыбаются…
Гулзиба очнулась ото сна и тут же заметила склонившегося над очагом брата; он дул на затухающие угли, старался разжечь огонь.
Тенел, Рабийби жива или умерла?
— Что с тобой, сестра! Конечно, жива! Ты еще не проснулась?..
Гулзиба ощутила боль во всем теле, почувствовала истому от этой боли. «Боже, что со мной?.. Какие у Ерназара горячие губы, какие жаркие руки! Что со мной вчера было? От счастья лишилась сознания!» Гулзиба вспомнила, как мать ей наказывала при жизни: «Девушка должна беречь свою девичью честь, блюсти себя! А уж коли не соблюла, должна сохранить это в тайне. Ото всех».