— Грушин, может ли человек таких ле. т, как я, полюбить девушку?
Тот помолчал, помолчал, а потом ответил:
— Не знаю! Откровенно говоря, мало разбираюсь в женщинах… и в любви тоже. До сих пор не женился. Но допускаю, что может…
Грушин тоже расспрашивал Ерназара о разном, но больше всего о каракалпакских обычаях и быте, о жизни в аулах и городах… Историю злосчастной судьбы раба, который наложил на себя руки, Грушин выслушал, нахмурив брови.
— По-моему, он поступил так напрасно. Жаль, никто ему не внушил, не подсказал вовремя: стоит муравьям объединиться, они льва смогут одолеть!
— Э-э, Грушин, где найтись такой умной голове, которая могла бы вкладывать свои умные мысли в другие головы? Ведь народ — он еще темный совсем! А кто его просветит? Кто откроет ему дорогу к знаниям да наукам?
— Это, хочешь не хочешь, всюду так, только всюду на свой манер… В мире много зла и несправедливости, поэтому-то он и пребывает сейчас в потрясениях и волнениях. Люди верят в справедливого царя, хана и эмира просвещенного да милостивого. Они и восстают-то именно в надежде, что добрый властитель сменит прежнего — жестокого и беспощадного…
Ерназара одолевали мрачные мысли: «Куда же нам-то идти, куда деваться в этом запутанном мире?.. Нет среди каракалпаков единства, нет предводителя, нет знаний… Да что там знаний, грамотных и то отыщешь с трудом… Хивинский хан и бухарский эмир пекутся лишь о своей выгоде, трясутся за свой трон да казну. Как зайцы скачут то перед русскими, то перед инглиса-ми, то перед Ираном, то перед Турцией. Моему народу необходим покровитель могущественный, который сам ни перед кем не заискивает, никого не боится! Конечно, такой и только такой!.. Русское царство! Оно могло бы взять каракалпаков под свое крыло… Чтобы у тебя были друзья, сначала сам научись быть другом, так сказала мама. Мы не смогли стать друзьями? Русские не смогли принять нашу дружбу? Такое тоже может случиться — сильному не до слабого, у него самого забот хватает… Выйду на свободу, заберу с собой Бердаха и Тенела и доберусь до русского царя. «Мы ваши давние друзья, скажу я ему, прошу милости, найдите, прочитайте «Бу магу великой надежды!». Указ, который получил Ма-ман-бий от России… Мой народ так ее и назвал — «Бумага великой надежды!..».
Вопреки всему, Ерназар с каждым днем все тверже верил, что они с Грушиным останутся живыми и что впереди у них — свобода и большие-большие перемены в жизни… Ерназар спрашивал иногда у охранника: не интересуется ли кто-нибудь их судьбой? Тот отрицательно мотал головой, но однажды сообщил: