Озноб прошел, и я продолжал свой путь. Обходя алчущих и страждущих жителей, которые просили что-нибудь съестное, я вошел в винный магазин. Продавец вежливо повернул ко мне свою противогазную голову. Я вытащил из сумки три месячных талона на водку и протянул ему. Он кивнул, выставляя бутылки, потом снял противогаз, продемонстрировав задерганное и насмешливое усатое лицо.
— У нас все чисто, — сказал он мне. — Хотя вы слыхали о случаях заболевания копцом — новой болезнью, завезенной из Польши? Заражаются прямо в домах, бактерии, как тараканы, проникают во все поры…
— Копец? — переспросил я, сняв свой респиратор.
— Да, копец. Заражение через воздух, смерть через два года. Завез какой-то еврей, его четвертовали вчера на площади Победы. Больных-то всех усыпили, но кто знает…
— Да все уже едино! — отмахнулся я. — А вы чем болеете?
— У меня клей в крови и СПИД.
— Тогда вам, конечно, есть чего бояться — лет пять-десять вы можете протянуть, если все будет нормально.
Продавец заулыбался, потом спросил:
— А что у вас?
И я, сделав страшное лицо, ответил:
— Да у меня ничего не было, а сейчас вот почему-то чешется левая ягодица.
Продавец резко помрачнел.
— Да это же копец и есть! — заорал он на меня, быстро надевая противогаз и выталкивая меня вон.
— Стоять! — крикнул я ему, показав, что при совместной борьбе обязательно заражу его, дунув ему в лицо. Продавец застыл в жалобной позе. Я подошел к двери, усмехнулся и сказал:
— Не волнуйтесь, я пошутил, у меня тоже СПИД.
Продавец недоверчиво снял противогаз, но потом, задумавшись, вынул револьвер.
— А ну-ка, — сказал он. — Убирайся! Шутник нашелся…
Я вышел, помахав ему ручкой. Так я развлекался иногда, когда у меня бывало грустное настроение. Но сейчас мне не стало особенно весело, потому что он был прав, а я вел себя, как школьник, который только-только начал проходить венерические болезни.
И я шел дальше, позвякивая водкой, как прокаженный, предупреждающий о своем нездоровье. В конце концов можно наплевать на все, и меня ждет вечеринка в конце пути, и возлюбленные друзья хотя и сократят мою жизнь еще на какие-то месяцы или годы, внесут в меня радость быть легким, словно в золотой каменный век, когда волосатый человек, почувствовав недомогание, никак не мог понять, в силу своего узколобия, что оно означает гнусную и опасную болезнь, а продолжал вести свою суровую и насыщенную жизнь, полную удовольствий и приключений, и погибал в конце концов в когтях саблезубого тигра, или от клыков мамонта, как настоящий мужчина.
И я, наконец, очутился перед дверью в квартиру Марка, за которой уже слышались радостные покрикивания. Дверь открыл Марк, он был одет в плавки, и его мощные бицепсы мужественно посверкивали в свете коридорной лампочки.