– Послушай, – начал отец, покачиваясь на каблуках, что делал всегда, когда был чем-то озабочен или взволнован. – Карен сообщила мне, что между вами возникли разногласия по поводу твоего распорядка дня. Она попросила меня поговорить с тобой об этом.
Эмили закусила губу.
«Ну вот, начинается! – подумала она, отложив заметки в сторону и повернувшись на вращающемся кресле лицом к отцу. – Похоже, Карен загнала отца в угол, как только он вернулся со службы домой».
И хотя Эмили очень боялась, что этот разговор может обострить их отношения, она была рада, что наконец они с папой смогут объясниться.
– Ты всегда говорил, что не настаиваешь на жестком распорядке дня, – напомнила отцу Эмили. – Помнишь? До тех пор пока я веду себя благоразумно и не начну вести себя безответственно.
Мистер Майер вздохнул и провел руками по седеющим волосам.
– Ты права, Эм, – признался он. – Именно так я и говорил, слово в слово. Я понимаю, что ты, должно быть, совсем растерялась. Ведь мы вместе с тобой разработали всю схему. А теперь все надо переиначить. Но, детка, тебе следует считаться и с Карен. А она думает… ну, в общем, она думает, что для тебя самой будет лучше, если в дальнейшем ты будешь жить по строго определенному распорядку дня.
Эмили глубоко вздохнула.
– И что же это за распорядок?
– Мы оба долго думали над этим, – промолвил отец. – И пришли к выводу, что было бы разумным, если бы ты возвращалась домой в будни не позднее десяти часов вечера, а в выходные дни – не позднее полуночи. Как, по-твоему, это справедливо?
– Справедливо! – Сильно побледнев, Эмили с удивлением глядела на отца. От волнения она не могла произнести ни слова. – Но, папа, ведь по понедельникам и средам репетиции у «Друидов» заканчиваются в десять тридцать или в одиннадцать, – наконец сказала она. – Так много времени требуется после ужина на установку оборудования, и все усилия будут напрасными, если у нас не останется хотя бы два часа на репетицию.
– Эмили, – тихо произнес отец, – теперь у тебя есть маленькая сестренка, о которой тоже нужно подумать. Может быть, ты этого не заметила, но, приходя домой поздно вечером, ты будишь ее. Это же несправедливо?
Эмили почувствовала, что у нее от слез защипало глаза.
– Но, папа, что же мне теперь делать с «Друидами»? Ты же знаешь, как много для меня значит играть в этой группе!
Она знала, что этими словами бьет по самому больному месту. Отец всегда гордился ее музыкальными способностями.
«Как странно, – подумала Эмили. – Как же он может отказаться от всего, чему когда-то сам меня учил?»