Маленький, в половину человеческого роста, но, что называется, «поперек себя шире». Не толстый, не дородный, а именно очень широкий. Плечи вполне соотносились с ростом существа – фантастически коренастый крошка, в темно-зеленой одежде, с черной бородищей до пупа, в руках тяжеленный двулезвийный топор-лабрис.
На седеющих жестких волосах красуется остроконечный колпак, украшенный золотым символом – пылающий древнескандинавский дракар, Нагльфар – корабль мертвых, который однажды придет из Нифельхейма с огненными великанами на борту, чтобы начать Последнюю Битву и повергнуть богов…
Глазки маленькие, глубоко запавшие и холодные-холодные, как два сапфировых осколка. Взгляд бесстрастный и ничего не выражающий. Не-живой.
– Хайлс, – низко сказал карлик, глядя только на Хагена.
– Сигис хайлс, Фафнир-дрэки, – с исключительной вежливостью ответил бургундец, но традиционного поклона не последовало, лишь кивок. Знак уважения к противнику и не более. – Эк’эмн Хаген-ярл эйн Тронье-фюльк…
– Эк кенна…
– Ничего не понимаю, – прикрыв губы ладонью, сказал Барков Евангелине. – Что это за язык?
– Наречие наших предков. Так говорили в эпоху Аттилы и бургундских королей, какой-то диалект готского… Фафнир не желает учить языки современности, они ему не интересны. Дракон живет только прошлым, не веря, что его времена давно миновали…
– Ошибаешься, женщина, – вдруг сказал карлик, метнув взгляд на Евангелину. Расслышал. Говорил он теперь не на готском или бургундском, а употреблял совсем иное наречие, понятное всем. Древнейшее, изначальное, первоязык. Тот, что унаследован каждым живым, и достаточно услышать первые звуки, чтобы вспомнить. – Я был всегда, Кримхильд, и останусь навсегда. Я вне времени. Я не помню, когда родился, и не знаю, когда умру. Ты слышала, Кримхильд?
– Тогда почему ты преследуешь нас?
– Это вы меня преследуете. Это вы хотите моей гибели. Это вы. Не я. Вы. Вы. Вёлунд. Вы. Кримхильд. Вёлунд.
Карлик говорил все более отрывисто. Обвиняя. Обличая. Жалуясь.
– Уйдите, уйдите прочь смертные, не нужно… – гудело в головах концессионеров. – Уйдите!
– А что ты предложишь взамен? – громко перебил стенания Хаген. – Я знаю, драконы держат слово! Всегда! Предложи выкуп!
* * *
– …Да что ж тут случилось-то? – потрясенно сказал сам себе подъесаул Федор Ванников, командовавший казачьей полусотней, отправленной из Ярмолинц к югу, прояснить текущую обстановку в районе Каменца.
Двенадцатую кавалерийскую дивизию подняли по тревоге еще ночью, но командование пока выжидало, не начиная решительных действий. Донцы прошли через Мукаров и Соколец на Крушановку и Баговицу, в обход губернского города, взяли в плен троих заблудившихся австрияков-драгун, которые отбились в утреннем тумане от своего эскадрона. Отправляя дозорные разъезды, выяснили, что неприятель продвинулся до Белина и Залесец, и по достижению днестровского рубежа собрались было обратно, но…