– В каком смысле?
– Это же вы, зная, в какой обменный пункт я хожу, поручили девушке подсунуть мне одно из моих творений. Проверяли, приду я с соткой к вам или нет?
– Спасибо, что пришли, – бесстрастно ответил молодой комитетчик, – и учтите, что ваша подписка срока давности не имеет. – Он подписал пропуск, придвинул его к граверу: – На всякий случай в ближайший месяц никуда не уезжайте из города.
Герчик поднялся, выразительно посмотрел на свою сотку, вздохнул. Но капитан не стал предлагать ему равноценной замены.
– Понятно, – грустно произнес Герчик, – за все в жизни приходится платить, особенно дорого обходится само право жить. Я узнавал, валютчика-таки расстреляли. Передавайте от меня привет майору Петрову.
* * *
– И не спорь со мной, – Клим властно высвободил локоть из-под руки Лады и ступил к бордюру, – ты идешь со стороны домов, я – со стороны улицы.
– Почему? – Сельникова упрямо не хотела делать больше ни шагу.
– Так мне легче охранять тебя. Неприятности обычно начинаются со стороны улицы. Подъезжает машина, сбавляет ход и…
– Я не привыкла видеть мир таким, каким видишь его ты. Так бы раньше и сказал, – устало произнесла женщина и сделала шаг.
Узкая юбка не давала ей широко шагать, и Лада буквально семенила рядом с Бондаревым. Они прошли несколько кварталов. Сельникова скользила взглядом по вывескам кафе и ресторанов, Клим не упускал из внимания ни одного прохожего.
– Ты только и делаешь, что подозреваешь людей.
– Согласен, но еще я хочу есть. Если ты не забыла, то именно ради этого мы выбрались из дома.
– О! Ты начинаешь злиться, это радует. Нормальная человеческая эмоция голодного мужчины. Я бы могла приготовить поесть и у тебя дома, но готовить в гостях – дурной тон. Ты можешь черт знает что обо мне подумать.
– Например?
– Будто я собираюсь надолго у тебя задержаться.
– Это угроза?
– Но тебе приятно чувствовать себя в одной компании со мной.
– Если я поем, может, и найду силы подумать об этом. Пока же я не могу понять, чем тебя не устраивает этот ресторан. – Бондарев замедлил шаг и прочитал вслух: – Пицца «Экзотическая». – Эти слова были выведены мелом на черной доске.
– Пиццу не люблю, – капризно произнесла Лада, ей доставляло удовольствие немного помучить Бондарева, на какое-то время ощутить свою власть над ним.
– Выбирай, я тебя не тороплю.
– Я же чувствую, как ты начинаешь сопеть, лишь только до нас долетает запах еды.
Сельниковой вообще-то было все равно, где обедать, в еде она была непривередлива, поэтому, вдоволь насладившись своей иллюзорной властью, остановилась под вывеской рыбного кафе, вспомнив о пристрастии Бондарева к рыбалке.