– Жди здесь и никуда не уходи, – бросил Хайновский Ладе.
– Ты говоришь так, будто я собралась с корабля вплавь.
Олигарх приблизился к начальнику охраны и вперил в него немигающий взгляд.
– Я проверил. Этого человека больше нет на корабле.
– Все гости на борту?
– В том-то и дело, что все до единого.
– Куда же он подевался?
Взгляды Хайновского и олигарха одновременно устремились к берегу.
– Если надо… – начал охранник.
Хайновский оборвал его:
– Поздно, он мог спрыгнуть значительно раньше, чем мы спохватились. Меня больше интересует, как он мог попасть на корабль.
Порфирьев недоуменно смотрел за борт, в воду, подсвеченную бенгальскими огнями.
– Я сам проверял всех у причала.
– Видеосъемка?
– Вы сами распорядились отключить камеры, – напомнил начальник охраны.
– Черт, – Хайновский метнулся к Ладе, схватил ее за плечи, – кто он, черт побери?
– Твой гость, – с надменной улыбкой ответила женщина, – пусти, мне больно.
Михаил Изидорович несколько секунд смотрел в глаза своей любовнице, он прочитал в них многое, но понял, что Лада сама не знает, кто был с ней на палубе.
– Хорошо, – мягко сказал он, разжимая пальцы, – я перед тобой виноват. Согласен. Но у меня тяжелые времена. Не все получается так, как я этого хочу. Если решила предать меня, то скажи сразу, открыто.
– Я не предаю тех, кто не предает меня, – Лада оперлась на перила и положила голову на руки.
– Он мой враг. Выводы делай сама.
Хайновский зло повернулся, но, задержавшись на секунду, коснулся плеча женщины.
– Не делай плохо ни мне, ни самой себе.
Так и не дождавшись ответа, он вернулся к гостям.
– Проблемы? – Семен Липский сидел в кресле у самого борта.
– Когда их у нас не было? – вздохнул Хайновский.
– Какие деньги, такие и проблемы, – улыбнулся Липский. – Да на тебе лица нет.
– Я понял, что остался совсем один, – неожиданно искренне произнес Михаил Изидорович.
– Брось. Так не бывает.
Хайновский прищурился, когда Братин в обнимку с молоденькой фотомоделью спускался по трапу к каютам.
– Ты не задумывался, когда было лучше: раньше или сейчас? – спросил Михаил Изидорович.
– Конечно, раньше. Молодость, ее за деньги не купишь.
– Вот и я думаю, что раньше мог изменить свою жизнь. Мог стать ученым, инженером, эмигрантом, подпольным коммерсантом. А теперь все для меня кончено. Олигарх – это диагноз неизлечимой болезни.
– У тебя есть вакцина от нее – документы.
Клим Бондарев выбрался на берег, лес вплотную подступал к реке. Огни теплохода еще виднелись вдалеке, музыка плыла над водой. Из кармана мокрого пиджака Клим достал завязанные в полиэтиленовый мешок спички и сигареты. Вскоре он уже сидел на лесной полянке у ярко пылающего костра. На воткнутых в землю палках сохла мокрая одежда. Подсыхали и положенные на бревно разобранный пистолет со странного вида мобильным телефоном.