– Да при чем тут медведица-мама, рыдающая над могилкой своей дочери? – Из-за полотняной ширмы в интимную беседу влюбленных ворвался грубый голос дрессировщика. Компания за стеной пьянела явно в очень ускоренном темпе. – Если вам, моя очаровательная богиня, интересно, и для того, чтобы успокоить ваше доброе сердце, я скажу, что у всех медведей, выступающих на арене, нет родителей. Поэтому плакать над Антоном Павловичем, кроме меня, никто не будет. Гарсон! Пожалуйста, еще бутылочку такого же. – Заметалин отдал указание невидимому официанту. – Почему нет матери? Есть у нее мать, – ответил он на пока неслышный вопрос Изольды. Видимо, девушка пока отставала от своих спутников. – Только в цирк берут медвежат, от которых мать отказалась. И даже не в цирк. Их еще проверяют на способность к дрессуре. Подвесят медвежонка за передние лапы на метровый турник и смотрят – боится или нет. Если боится – для дрессуры не пригоден. Так что найти для цирка подходящую особь – дело наитруднейшее. Потому я так и прикипел к своей медведице.
– Знаешь что, Саша, уже поздно, а у меня режим, завтра выступления, – напомнила о своем присутствии Вероника, – я, пожалуй, пойду отдыхать.
– Подожди, Вероничка, – жалобно взмолился Оршанский, – неужели пьяные идиоты за стеной испортят нам такой чудный вечер? Да ну их, не обращай внимания. – Александр попытался удержать девушку, с сожалением, однако, понимая, что почти достигнутая победа, давшаяся с таким трудом, неумолимо, как вода, утекает сквозь пальцы. – Посмотри, какое море, красочный порт, южное небо…
«Отчего так Росси-и-и-ии бере-о-о-о-озы шумя-я-я-ят,
Отчего белоство-о-о-ольные все-о-о-о понима-а-а-ют…»
Слаженно затянул вдруг оркестр местных народных инструментов, поддавшись чьей-то патриотической ностальгии и долларовому поощрению русской души, и посетители единодушно откликнулись на этот призыв хрустально-бокальным звоном.
– Знаешь, насчет ресторана ты оказался прав… – Вероника печально улыбнулась и встала из-за столика. – Извини, но я от всего этого уже успела отвыкнуть.
– Пойдем тогда погуляем. – Оршанскому очень не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался вот так. Вероника, конечно, была права. И то, что в Москве сплошь и рядом, к чему привыкаешь и относишься как к само собой разумеющемуся, в этой части света оказалось неуместным. – Давай пройдемся по набережной… Я уверен, что там тихо и спокойно…
– Нет, – отрезала девушка. – Провожать меня не надо. Во-первых, не хочу, чтобы ты знал, где я живу, – пояснила свой отказ гимнастка, – а во-вторых, боюсь, что ты заблудишься. Хочешь, иди отдыхать или найди место потише. Можешь остаться. Когда-то меня это тоже не раздражало, но теперь… – Мягким движением она усадила Александра обратно за столик, нежно поцеловала его в щеку и ушла по-английски, по-русски, однако, не предложив разделить пополам счет за ужин.