Агапий-«христианин» был хозяином таверны. Принимая во внимание его заслуги, церковь снисходительно относилась к прегрешениям, которым покровительствовала его профессия и которые на глазах у него совершались его клиентами. Но ему это прощалось при условии, чтобы сам он не впадал в грех, соблюдал посты, посещал собрания и предавался наслаждениям плоти только в узах брака.
Хозяин таверны и продавец вина встречается с разными людьми, узнает много разных новостей. У этого Агапия останавливались, прежде чем войти в коринф, странствующие апостолы – «пророки», как их называли тогда на Востоке. Они приходили из отдаленных стран, из Рима, из Азии и направлялись в Галлию, в Батавию, даже на остов Бретань.
Мистическая уверенность в том, что Христос возвратится на землю во всей своей славе только в тот день, когда все люди на земле познакомятся с его учением, разжигала в них страстную жажду пропаганды. И с этого момента церковь называла себя вселенской, стремясь распространить свое господство на весь мир.
Феоктин и Миррина застали в таверне двух уличных женщин. Одна из них была сирийского происхождения, другая – крупная и дебелая – была рождена фрасландкой и продана в Грецию одним из капитанов-купцов, которые доходили до островов германского моря, скупая амбру и кость морских животных, а иногда и пленников, если им представлялся случай. Они сидели за столом в обществе машиниста и главного надсмотрщика с соседней оливковой давильни и пили крепкое родосское вино, выплевывая косточки оливок.
Им прислуживала жена Агапия, христианка, как и ее муж. Она с чисто профессиональным равнодушием относилась к циничным выходкам и бесстыдным замечаниям гостей.
Феоктин распорядился, чтобы приготовили рыбу и подали лучшего вина. Каппадокийцы, усевшись под деревянным навесом, увитым виноградом, ели и пили. Когда ужин уже подходил к концу, Феоктин не без некоторого удивления увидел, что в таверну вошел Елисафат, известный под греческим именем Аристодема, один из самых выдающихся членов еврейской общины Коринфа.
Дело в том, что евреи в эту эпоху жили в особом квартале города. О них даже говорили: «еврейская нация» Коринфа. У евреев были свои собственные судьи, евреи пользовались особыми привилегиями и держались совершенно обособленно от других граждан. Не принадлежа ни к одной стране, не имея своего собственного отечества со времени падения Иерусалима, они соглашались повиноваться только особе цезаря или его чиновникам, принимая в уплату за свою службу и преданность богатые милости, привилегии и награды.