— Пусть нажимает. Он должен понимать, что проверить прохождение не так-то просто. А если не понимает — скажи в лоб. Что не хочешь подставлять агентуру, вот и все. Крыть ему будет нечем.
Ковач на сегодня был последним из отдающих визит действительному тайному советнику- собственно говоря из-за него Каха Несторович задержался в яхт-клубе на час с лишним. И только когда он ушел — Ковач был одним из немногих к кому у Цакаи были хотя бы нотки доверия — Каха Нестовович встал… хотел позвать полового и попросить чего-то крепкого — но передумал. Просто снова сел в кресло, обхватив голову руками.
Мечислав Генрихович Котовский… Его заместитель на протяжении всего того времени, когда то был постоянным товарищем министра внутренних дел. Выходец из обедневшей польской шляхты, вопреки общественному мнению пошедший работать в полицию и там достигший почти всего, чего только можно достигнуть в полиции. Цакая приметил его еще в Варшаве, когда в ранге специального помощника министра внутренних дел работал по очередному антироссийскому заговору, имевшему целью поднять мятеж в Полонянском крае и отторгнуть его от России. Мятеж этот намечался на лето, на один из праздничных дней, когда большая часть офицерского состава Варшавского гарнизона — да и других гарнизонов будет не на месте. Сигналом к выступлению должно был стать убийство генерал-губернатора во время гуляний. Заговор они раскрыли, восьмерых повесили на площади, еще около ста заговорщиков отправили в Сибирь на бессрочную каторгу. Тогда то Цакае и приглянулся способный и умный молодой человек из аппарата варшавской жандармской службы. При первой возможности он перетащил его в столицу, в Санкт Петербург — и не прогадал.
Верней, думал что не прогадал. До сегодняшнего дня…
В то, что Борис Моисеевич Гирман покончил с собой, постоянный товарищ министра внутренних дел не поверил с самого начала. Гирман был не тот человек, который мог бы покончить с собой. Он интриговал, в последнее время интриговал сильно — настолько сильно, что Цакая приказал установить за ним наблюдение. Но покончить с собой он не смог бы. Старый еврей, если бы обстановка стала для него невыносимой, попытался бы бежать.
Смерть Гирмана, поначалу казавшаяся довольно простой для расследования и установления истины, по мере того, как Цакая начал докапываться до истины, стала обрастать все более и более странными подробностями. А еще более странными подробностями начала обрастать его жизнь в последние месяцы. Чем дальше копал Цакая — тем больше обнаруживалось кусков мозаики, которые не только не подходили друг к другу — но и казались вообще взятыми из какой-то другой картины. Но хуже всего было то, что при взгляде на эти куски разум рисовал такие страшные картины — что Кахе Несторовичу ничего не оставалось, как просить аудиенции у императора. Именно на этой встрече, в одной из небольших зал Зимнего дворца и было принято решение о том, что действительный тайный советник Каха Несторович Цакая уходит в отставку — чтобы враги вычеркнули его из планов, списали со счетов как никому не опасного и не имеющего реальной власти отставника. Только в таком качестве он мог вести расследование и пытаться установить — что же в действительности замышлялось теми летними днями девяносто второго года.