Для того, чтобы загнать видак, нам следовало быть пооткровенней с клиентами и постараться убедить их, что товар не дефектный, а ворованный. Какая ирония, да? Люди охотней купят краденую вещь, нежели поломанную – по крайней мере они будут знать, что если кого и обвели вокруг пальца, то не их.
Автомобиль, свернувший на стоянку, поймал нас светом фар. Через несколько секунд водитель выключил освещение, заглушил мотор и вышел из машины. Он бегло, но внимательно оглядел нас, и я решил попытать счастья.
– Дяденька, игрушка не нужна?
Чувак приблизился к нам, взял магнитофон в руки, повертел, встряхнул и отдал мне обратно.
– Чья вещь? – спросил он.
– Наша, – заявил я.
– Ладно, задам вопрос по-другому; чья она была раньше?
Мы с Крысой переглянулись, и я понял, что мы застрянем здесь на всю ночь, если не рискнем выложить правду. В общем, я сказал тому типу, что мы сперли видак из школы.
– Не волнуйтесь, у нас там еще много таких, – заверил я.
Он расхохотался и снова осмотрел видеомагнитофон со всех сторон.
– И сколько вы за него хотите?
Я назвал цифру в сто фунтов. Он опять посмеялся и сказал, что даст двадцать.
– Пятьдесят! – начал торговаться я, но тип покачал головой и молча вернул видак. Я сбавил цену:
– Хорошо, сорок.
– Двадцать пять, – предложил он.
– Вы хотели сказать, тридцать?
– Двадцать пять, и точка.
Поломавшись для виду, я поздравил чувака с покупкой. Мы в любом случае оставались в прибыли, а величина куша – да без разницы.
Мы сунули магнитофон в багажник того типа, он отсчитал двадцать пять фунтов и вручил их Крысе. Я освободил приятеля от бремени денег, дабы он не надорвался под их тяжестью, и спрятал купюры подальше, в задний карман.
– Ну, будьте здоровы, ребятки, – подмигнул чувак. – Меня зовут Мартин, вот номер моего телефона. Звякните, если вдруг в вашей школе найдется еще какая-нибудь ненужная аппаратура.
– Ага, счастливо, – сказали мы и на том распрощались с нашим новым приятелем (позже мы стали его звать Барыгой Мартином).
– Целый четвертак! – довольно улыбнулся Крыса. – Получается по двенадцать с полтиной на каждого.
– Это ты так посчитал; в жизни, братишка, все немного сложнее, – отозвался я.
Лицо у Крысы вытянулось, поэтому мне пришлось объяснить ему законы этого мира. Не буду приводить полностью свой монолог, так как он был слишком цветистым (и почти всю пургу, которую я гнал, не разобрал бы никто, включая меня самого). Коротко скажу, что Крыса получил свои десять фунтов, а я, соответственно, пятнадцать. Это же сразу было ясно, правда?
– Идем, – сказал я, – надо еще порыться в урнах.