Однажды утром он проснулся с совершенно новой идеей: нужно заморозить свою сперму.
Жизнь была вполне хороша, пока ему не случалось поговорить с кем-нибудь. С кем-нибудь, у кого есть работа, жена, девушка, у кого намечается свидание вслепую. Он позвонил Карен. Она не могла разговаривать, уходила к дантисту.
Ей было куда идти. Он позавидовал. Он завидовал, что его сестра идет к дантисту.
Он где-то потерял бумажник. Два часа перерывал квартиру, пока не понял, что, скорее всего, оставил бумажник в тренажерном зале. Ладно, значит, на этой неделе ему будет постоянно не хватать бумажника. Последний раз с ним такое случилось после авиакатастрофы.
Он обзвонил компании, где у него были кредитные карточки, а они воспользовались этой возможностью, чтобы напомнить ему о балансе на счету. Он отправился в управление автомобильным транспортом за новым водительским удостоверением. И там, подумать только, из метро выходила Моника: у него было с ней свидание вслепую два года назад, и потом он еще полгода не мог перестать думать о ее груди. Он представился заново. Она сейчас шла в суд, где должна была выполнить роль присяжной. Он сказал ей, что сейчас без работы и думает основать собственную компанию по производству салатных соусов. Она посмотрела на него, будто он пытался продемонстрировать ей какие-то особо интересные ожоги. Она извинилась и быстро пошла прочь.
Каждый раз, как ему казалось, что он скатился на самое дно, случалось еще что-нибудь, и он опускался еще ниже. Ну, нельзя же ожидать дальновидности и проницательности от человека, которому не хватило мозгов даже для того, чтобы отболтаться от необходимости заседать в суде присяжных. Он вдруг понял, что Карен делает в Бруклине.
Он позвонил Карен. Ее странная маленькая жизнь имела определенную внутреннюю логику.
– Сила для изменений заключена в настоящем моменте, – сказала Карен ему с уверенностью.
– Что, черт побери, это значит?
– Не знаю, но у меня голова болит. Может, потом поговорим?
Барри не делал ничего для настоящего момента ни разу за последние шесть лет. У него не очень хорошо обстояло дело с настоящим. Он сам не был настоящим.
Он пошел в «Дел-спорт» и продал «1953 Янки и Вилли Мейс». Он мог бы продержаться на плаву, продавая одну крупную бейсбольную карточку в неделю. Но он скорее научится печатать на машинке, чем продаст Тома Сивера.
Барри слушал «Нью-Йорк вьюз» и качал бицепсы. Он не должен этим заниматься. Он должен просматривать объявления. Он выключил радио и взял в руки газету.
Барри хотелось, чтобы на него обратили такое внимание, которое обращают на человека, когда выбирают для сверхсекретного правительственного поручения: физические тренировки, гипноз, обучение языкам. Ему не хватит квалификации даже для работы официантом. Он позвонил в «Рита Дориа». Новых вакансий не появлялось, они получили его резюме, с ним свяжутся, если что, пожалуйста, не звоните сюда больше.