нужен контроль над глубиной. И не ради самого государства, ради мирных
граждан, понимаете?
– Нет, не понимаю, - честно отвечаю я. - Ведь мы справляемся сами.
Худо-бедно, но справляемся. Разве в настоящем мире у нас не осталось
работы?
– Мы? - подполковник интонацией выделяет слово.
И я киваю:
– Мы. Те, кто живет в глубине.
– Это ваш настоящий облик? - неожиданно спрашивает Томилин.
Таких вопросов не задают. Даже нижестоящим. Но я снова решаю
ответить:
– Да.
– А у меня - не совсем, - он внезапно улыбается. - Нехорошо
получается… Ну и что вы напишите в отчете?
– Чистую правду, - отвечаю я. - Что ничего, заслуживающего служебного
расследования, в тюрьме не обнаружено… за исключением мелких нарушений
трудовой дисциплины. У меня, правда, были сомнения. Показалось, что в
тюрьму ухитряются проникать посторонние. Но теперь-то я понимаю - это
лишь часть программы перевоспитания осужденных.
Томилин кивает.
– Разрешите идти? - спрашиваю я. - Мне надо заняться отчетом.
– Я завтра буду в управлении, - говорит Томилин. - Со своим отчетом.
В девять ноль-ноль. Насколько я понимаю… согласно правилам хорошего
тона… мне надо показаться вам в настоящем облике.
Это так неожиданно и трогательно, что я с трудом сохраняю
невозмутимое лицо.
Интересно, он мудр и седоволос, или молод и энергичен?
Интересно, конечно…
– Половину ночи я провожу в глубине. А в девять утра еще сплю, -
отвечаю я. - Извините. Конечно, если это приказ…
Томилин качает головой:
– Нет. Не приказ. Не смею больше вас задерживать.
И на какой-то миг мне кажется, будто я вижу его - настоящего. Не
молодого, и не старого. Человека лет сорока, который упрямо учился
работать на компьютере, пытался постичь глубину - не из любви к ней, не
из любопытства, а лишь потому, что был соответствующий приказ. Одинокого
служаку, поднаторевшего в кабинетных играх, но тоже не из любви к ним, а
ради того, чтобы делать свое дело.
Мне даже становится его жалко.
Но жалость - это не то, ради чего я готова просыпаться в девять утра.
– Всего доброго, - говорю я, прежде чем уйти.
Памятник Последнему Спамеру все так же облеплен молодежью. В глубине
много памятников, совсем несложно получить кусочек места и воздвигнуть
там все что угодно. Вот только популярность памятника отследить
нетрудно. Неудачные, возле которых никто не встречается, густо
засиживают голуби, потом зеленеет бронза и крошится мрамор, а под конец
приезжает грузовик из мэрии Диптауна и вывозит неудачное творение на
свалку. Свалка вечна и бесконечна. Длинные ряды никому не нужных
скульптур… страшненькое место.
В общем-то, это конец всего в глубине. Здесь слишком много неудачных