Когда мы вышли из избы, то от сарая совсем рядом послышалось истошное:
— Найн… найн, найн, на-айн… о-о-о, на-а-айн… — и, повернувшись в ту сторону, я услышал экономные выстрелы и успел увидеть, как падают трое немцев, пришитые пулями к бревенчатой стенке.
Мефодий Алексеевич, не поворачиваясь ко мне, морщил лицо. Развёл руками, когда я подошёл ближе:
— Ну что это будешь делать… Жалко и всё тут это… Бориска, — он повернулся наконец, в глазах было горестное недоумение, — а тебе это — не жалко?
— Они нас обжалелись, — хмуро сказал Сашка, стоявший тут же.
— Не об них это речь… — вздохнул Мефодий Алексеевич.
Я подмигнул Сашке, и мы отошли в сторону, за сарайчик. Я расстегнул штаны и пристроился к стенке, Сашка встал рядом.
— Та бумажка у тебя? — спросил я. Сашка кивнул. — Я, кажется, догадался, как можно найти дятла, если он ещё жив.
— Как? — Сашка сосредоточенно поливал стенку, стараясь выписать (именно так) слова: «Гитлер капут!»
— Сил не хватит, — хихикнул я, поняв его намерение. — А довольно просто, надо сказать. Я сейчас расписку в избе писал, и меня как ошарашило… Там же строчки есть, текст… Надо собрать образцы почерков, и…
— А если он почерк изменял?
— А на фига, если бумага должна была попасть только к немцам?
— Та-ак… — Сашка задумчиво посмотрел в небо. Я засмеялся:
— Слушай, застегнись, а то похоже, что ты занимаешься онанизмом… А ты им правда, занимаешься?
— Чем? — Сашка, кажется, на самом деле не расслышал вопроса. — Соберём образцы — вроде как дополнительную клятву в соблюдении секретности даём. Там слово «секреты» есть? Вот и что-нибудь вроде: «Клянусь соблюдать партизанские секреты…» И что-нибудь ещё.
— Ого, — я уважительно покачал головой. — Точно, так вообще просто. Пошли к командиру…
— … Не пойму, зачем это надо? — проворчал Рэм. Рэм Тухманов и Илья Баландин были нашими новенькими, которых тоже отобрал Сашка. Он их знал до войны и ручался, что ребята надёжные, но я их невольно сравнивал с Олегом и Димкой — и пока был недоволен. Сложилась такая ситуация, что я при Сашке был в отделении кем-то вроде того же комиссара — смешно…
— Затем, — отрезал я.
— А если кто писать не умеет? Такие есть…
— Отдельный список составляйте, потом я текст на машинке набью, а они подпишут… Всё, разошлись.
Мы встали лагерем в этой самой деревне — она называлась смешно, Синие Яблоки. Кто его знает, почему. Тут хватало брошенных домов, мы заняли несколько у самого леса «с видом на дорогу». Немцев тут хоть и было всего десяток, но и их скоро начнут искать, так что надо было быть готовыми.
— Мысль хорошая, — Хокканен полусидел на скамье и потирал грудь, покашливая. — Вот сволочи, как засветили… когда ж я своим ходом пойду?