Ли Сирл была высокого роста и худощавой. Очень красивой и еще очень молодой. Волосы ее были заплетены в косу и уложены короной на голове. На ней было длинное домашнее платье глухого зеленого цвета, похожее на то, что было у Марты. И ноги у нее были такие же длинные, как у Марты, и так же придавали ей элегантность.
— Вы очень похожи с Лесли Сирлом, — произнес Грант.
— Нам говорили об этом, — коротко отозвалась она.
Грант обошел комнату, разглядывая все еще выставленные на обозрение шотландские этюды. Это были банальные изображения банальных мест, но они были написаны с какой-то дикой самоуверенностью, яростью — так, что холсты почти кричали. Они не просто представали перед глазами зрителя, они набрасывались на него. «Смотрите, я Салливен!» — кричала гора Салливен, казавшаяся более непривычной и неповторимой, чем когда-либо. Кулин, серо-голубая неприступная крепость на фоне бледного утреннего неба, являла собой пик высокомерия. Даже тихие воды Кишорна выглядели надменно.
— Вам понравилось там? — спросил Грант, а потом, чувствуя, что это прозвучало слишком дерзко, добавил: — В Западной Шотландии очень сыро.
— В это время года не очень. Это лучший сезон.
— Как вам показались отели — удобные? Я слышал, все они ужасно примитивны.
— А я не беспокоилась об отелях. Я жила в машине.
Ловко, подумал Грант. Очень ловко.
— О чем вы хотели говорить со мной?
Но он не торопился. Она причинила ему много неприятностей, эта женщина. Теперь регламент устанавливает он.
От этюдов на стенах Грант перешел к книгам на полках и стал читать заглавия.
— Я вижу, вам нравятся странности.
— Странности?
— Полтергейст. Рыбные дожди. Стигматы. Такого рода вещи.
— Мне кажется, художников всегда привлекало все необычное, чем бы оно ни было, не правда ли?
— Похоже, у вас ничего нет о трансвестизме.
— А что заставило вас подумать об этом?
— Значит, вам знаком этот термин?
— Конечно.
— Вас это не интересует?
— Мне кажется, литература на эту тему очень ограничена. Либо ученые статьи, либо — «Ньюс оф уорлд», а посредине — ничего.
— Вам следовало бы написать трактат на эту тему.
— Мне?
— Вам же нравятся всякие странности, — спокойно проговорил Грант.
— Я художница, инспектор, а не писательница. Кроме того, сейчас никого не интересуют женщины-пираты.
— Пираты?
— Ведь правда же, все они были пиратами, солдатами или матросами?
— Вы полагаете, мода кончилась на Феб Хессель? О, ни в коем случае. Эта штука все время всплывает. На днях в Глостершире умерла женщина, которая более двадцати лет трелевала лес и грузила уголь, и даже врач, который ходил к ней во время ее последней болезни, не знал, что она не мужчина. И мне известно еще об одном случае, происшедшем совсем недавно. В пригороде Лондона молодого человека обвинили в воровстве. Совершенно обычный молодой человек. Хорошо играл в бильярд, был членом мужского клуба, ухаживал за одной из местных красавиц. А когда он прошел медицинское освидетельствование, оказалось, что это нормальная молодая женщина. Раз в год или два это обязательно случается. Глазго. Чикаго. Данди. В Данди молодая женщина жила в ночлежке в одной комнате с десятью мужчинами, и ее ни в чем не заподозрили. Я вам не наскучил?