В результате часом позже на Рингштрассе появился другой, почти неузнаваемый человек: выше помянутый наряд, вдобавок черный котелок и пенсне (с простыми стеклами), по виду — типичный банковский служащий или озабоченный карьерой чиновник. Подобные молодые люди, одетые старообразно, в любой стране воспринимались с затаенной насмешкой, и взгляды прохожих на них особенно не задерживались. Что Бестужеву и требовалось. Те, кто видел его прежде, наверняка не обратили бы внимания на подобного субъекта, в котором за версту чувствовался карьерист, педант и зануда…
Завидев издали стоянку фиакров на Луизенштрассе, он слегка, замедлил шаги, перешел на другую сторону улицы: нет, все было в порядке, никто за ним не следил.
И на стоянке он не обнаружил никого, подходившего бы на роль соглядатая. Правда, это ни о чем еще не говорило: агент, и не один, мог располагаться прямо под носом, сидя на облучке в облике обычного извозчика. Охранное отделение держало изрядное количество подобных «извозчиков», не отличимых от натуральных — и полицейские власти других стран не отставали…
Неспешной походочкой скучающего фланера он прошел мимо полудюжины фиакров и, обнаружив Густава (как обычно, подремывающего с открытыми глазами на козлах в характерной ссутуленной позе), направился прямо к нему. Распахнул дверцу и, подражая говору здешних светских хлыщей, громко распорядился:
— Ку-учэр, в Пра-атэр!
Хлопнул дверцей, расположился на сиденье. Густав, разумеется, не стал интересоваться личностью пассажира, он моментально стряхнул сонную одурь, достал кнут из железной трубки и прикрикнул на лошадей.
Дорога эта была Бестужеву уже достаточно знакома — и он заранее наметил местечко, подходящее для задушевного разговора. Все время пути он старательно поглядывал назад с помощью зеркальца, но не обнаружил сзади слежки.
Когда они оказались на достаточно узкой аллее, обсаженной раскидистыми липами, Бестужев открыл окошечко и крикнул:
— Кучер, остановите!
Густав привычно натянул вожжи, ничуть не удивившись внезапному капризу седока. Вмиг оказавшись снаружи, бросив беглый взгляд по сторонам и убедившись, что они находятся в полном и совершеннейшем уединении, Бестужев, не колеблясь, прямо-таки сдернул невысокого человечка с козел, помог ему удержаться на ногах, отобрал кнут, хозяйственно воткнул его в гнездо… Извозчик был ошарашен настолько, что и не думал сопротивляться, пока Бестужев заталкивал его в фиакр.
— Крестьянин охнуть не успел, как на него медведь насел… — без улыбки проворчал себе под нос Бестужев и громко сказал: — Добрый день, Густав. Не узнаете? Неужели? Я-то полагал, что столь щедрого пассажира можно и запомнить…