— Ошибки молодости, знаете ли, — сказал Бестужев, вложив в улыбку изрядную долю цинизма. — С каждым может случиться. Эта страница биографии бесповоротно принадлежит прошлому.
Вадецкий улыбался не менее цинично:
— Да, вы ещё в те времена показались мне непохожим на ваших… знакомых. В вас не было некоего фанатизма, свойственного всем без исключения радикалам… Того, что пылает в глазах моего доброго знакомого Бенито, человека недалёкого, но порой весьма полезного… Что вас ко мне привело?
— Чисто коммерческое предприятие, — сказал Бестужев.
— А именно?
— Я бы хотел приобрести некоторые сведения и готов за это уплатить хорошие деньги…
Вадецкий не медлил ни секунды:
— В таком случае давайте выясним, какие это сведения и что вы подразумеваете под «хорошими деньгами». Подобные согласования взглядов и представлений необходимы, когда…
Дзы-ынь!!!
Оконное стекло разлетелось вдребезги, и в комнатушку влетел чёрный предмет своеобразной формы, оставлявший за собой тонкую струю дыма…
Бестужев с первого взгляда опознал бомбу- «македонку»: каплевидной формы, с тремя ребрами внизу и короткой рукоятью за пальником… И действовал не раздумывая: излюбленная боевиками нескольких стран бомба ещё не успела упасть между окном и столом, а он уже ухватил стол за ножку и сильным рывком опрокинул набок, схватил Вадецкого под коленки и сбил с ног, швырнул на пол рядом с собой так, чтобы обоих прикрыла массивная дубовая столешница…
Громыхнуло, как и следовало ожидать, на совесть, комнатушку мгновенно заволокло вонючим дымом, осколки градом ударили в столешницу, но не пробили, уши залепило, словно ватой, а в нос ударила характерная вонь взрывчатки домашнего приготовления. «Совсем как дома», — мелькнула у Бестужева чуточку идиотская мысль.
Всё ещё лежа на полу, он подёргал себя за мочки ушей, с усилием высморкался, зажимая при этом нос. Слух почти вернулся — и он отчётливо разобрал револьверную пальбу совсем рядом, за разбитым окном, на улице. Короткая тишина — и снова выстрелы, перемещавшиеся куда-то влево. Поскольку ни одна пуля так и не попала внутрь комнаты, Бестужев сделал вывод, что, в отличие от брошенной бомбы, револьверная канонада уже не имеет к ним непосредственного отношения — и, по-пластунски проползши по полу, поднялся на ноги в углу комнаты, со всеми предосторожностями выглянул наружу.
Слева по улице убегали два каких-то субъекта, на ходу отстреливаясь от троих преследователей, державшихся, впрочем, на почтительном расстоянии. Перестрелка была шумная, но, кажется, бескровная: Бестужев не увидел на улице ни убитых, ни раненых. Двое свернули направо, скрылись за поворотом, туда же бросилась погоня, выстрелы зазвучали реже, быстро отдаляясь.