— Я не сомневаюсь, что вы совершенно правы, профессор, — осторожно сказал молодой человек. — Вам, крупнейшему электротехнику империи, конечно же, виднее… Но, быть может, вы мне позволите всё же высказаться?
— Ну, извольте, — сердито фыркнул профессор, у которого явно имелось в запасе ещё немало цветисто-уничижительных эпитетов для изобретения его бывшего ученика.
— Понимаете ли, профессор, ситуация такова, что мне совершенно безразлично, чем является дальногляд: гениальным изобретением или химерой. Более того, я даже рад, что это именно химера…
— Ох, как вы меня интригуете… Ну!
— Происхождением я могу хвастать смело, — сказал молодой человек. — Глубь веков, дыхание столетий, крестоносцы, война Роз… — он старательно изображал гораздо более захмелевшего, чем был на самом деле. — К великому сожалению, не могу подкрепить основательное генеалогическое древо столь же основательным состоянием… чёрт возьми, могу признаться: я беден, как церковная мышь. Единственный источник благополучия — это содержание, которое я получаю от дядюшки, седьмого герцога Нортумберлендского…
Профессор энергично поднял палец:
— Логически рассуждая, как учёный… Уж не наследник ли вы почтенного герцога?
— Пока что, — сокрушенно сказал молодой человек. — Именно — пока что. В нынешнем завещании именно я значусь единственным наследником, однако…
— Ну да, — понятливо кивнул профессор. — Всегда отыщется добрая дюжина других, пусть и дальних, но всё же родственников… Я вас правильно понял?
— Да, — сказал молодой человек с видимым унынием. — Хорошо ещё если только дюжина… впрочем, и полное отсутствие других кандидатов в наследники меня бы не спасло, дядюшка из тех людей, что в крайности способны оставить всё какому-нибудь обществу попечения над бездомными морскими свинками… Короче говоря, дядя, как многие наши джентльмены, человек эксцентричный… и заядлый коллекционер. Вот только собирает он, увы, не раковины, не медали, не старые дверные замки — а именно что заведомые технические химеры.
— Перпетуум-мобиле? — усмехнулся профессор.
— Всё гораздо печальнее, — отозвался молодой человек. — Перпетуум-мобиле, то есть вечный двигатель, существует в сотнях разновидностей. А дядюшка собирает именно что уникальные химеры. Существующие в единственном экземпляре. У него, например, почётное место в коллекции занимает «атмосферофон, вызывающий дождь с помощью магнетическо-оптических колебаний»…
— Размеры? — деловито осведомился профессор.
— Примерно в четверть этой комнаты, — сказал молодой человек. — Он даже работает, герр профессор. Да-да, представьте себе: приводится в действие паровой машиной в полторы лошадиных силы, ужасно воняет газолином, грохочет и воет, там вращаются разные зеркальные диски, причудливые кривошипы и прочие шестерни… — Он уныло закончил: — Вот только дождь, понятно, с её помощью не удалось вызвать ни разу. Но в этом-то дядюшка и видит ценность данного аппарата, полагая его жемчужиной коллекции. Это единственная в своём роде техническая химера, понимаете? Есть в Британии два почтенных джентльмена, попытавшиеся в последние годы тягаться с дядюшкой, — но их коллекции решительно уступают. И уж конечно, у них нет ничего, способного потягаться с «магнетическим атмосферофоном». Оба джентльмена ужасно этим огорчены и надеются, как это водится среди коллекционеров, подставить дядюшке ножку, перебежать дорогу при первом же удобном случае.