Меир Шалевич порвал штаны о колючки — белел в темноте прорехой на седалище.
Недотепа Брюн, подтягиваясь вверх, вместо корня ухватился за змею. Хорошо не укусила — перепугалась спросонья, шмыгнула в сторону. А еще повезло, что у Саши астма. Хотел он заорать, да только задохнулся. Иначе вся диспозиция была бы провалена.
Но всё же кое-как вскарабкались. Залегли на самом краю, хватая ртами воздух.
Скоро пот высох, коммунары начали зябнуть, а рассвет всё не приходил.
Это было самое тяжелое. Теперь, от неподвижности, в голову полезли разные нехорошие мысли. Если б не обрыв внизу, может, кто-нибудь и не выдержал бы, дал стрекача.
Магеллан это чувствовал. На месте не лежал — всё время перемещался вдоль цепочки. Одному шепнет пару слов, другого ободряюще похлопает по плечу.
А ей, Малке, сжал локоть, шепнул: «Малыш, ты у меня умница».
И сразу стало нисколечки не страшно. «Малыш», «у меня»!
Справа от Малке лежал Лёва Сац, самый молодой из коммунаров, ему едва исполнилось семнадцать. Он всё ворочался, вздыхал, а как только мрак начал светлеть, принялся строчить что-то на бумажке.
Подполз к Малке, губы прыгают.
— Меня убьют, — шепчет. — Я чувствую. На письмо, перешлешь маме, в Москву.
— Да что ты выдумываешь! — зашипела она.
— Я не выдумываю. Те, кого убьют, всегда чувствуют перед боем, я в книжке читал.
Малке письмо взяла, стала прислушиваться к себе — есть предчувствие смерти или нет. И тут же ощутила: есть. Умрет она сегодня, сто процентов умрет. Надо бы тоже своим написать. Будут читать всей улицей и плакать…
Попросила у Лёвы листок и карандаш, уже и начало написала: «Дорогие мои мама и папа! Знайте, что я ни о чем…»
И вдруг по цепочке прошелестело:
— Пора! Пора!
Магеллан, пригнувшись, побежал к изгороди, за которой виднелась первая сакля.
Остальные медлили. Малке, подхватив ружье, засеменила за командиром первой.
Двигались вроде журавлиного клина: в центре Магеллан, справа от него, чуть отстав, Малке, слева Лёва, прочие — по обе стороны.
Магеллан установил винтовку на плетень, осторожно вынул из тряпицы оптический прицел, вставил в паз.
Над плоскими крышами торчала башня грубой каменной кладки. Три яруса, в каждом по узкой бойнице. Наверху открытая площадка, и меж зубцами видно голову и плечи дозорного.
Неужто можно попасть с такой дали, усомнилась Малке. Тут ведь шагов сто, не меньше.
Магеллан приложился щекой к прикладу, зажмурил глаз.
Она зажала дробовик между коленей, уши прикрыла ладонями. Сейчас как жахнет! И тогда нужно будет скорей нестись к башне, пока не проснулись черкесы.
Но Магеллан не выстрелил. Толкнул Малке в плечо и, когда она отняла от ушей ладони, возбужденно прошептал: