– Картель престарелых наркоторговцев или что-нибудь вроде того?
– Было бы идеально. Кроме того, лагеря не подходят. Другой старик нас сегодня спросил: зачем убивать старых евреев? Они и так скоро умрут.
– Какой ужас.
– Он тоже был в лагере смерти, – пожал плечами Магоцци. – Извини его.
Грейс на минуту затихла, барабаня пальцами по деревянной ручке кресла.
– Не знаю, Магоцци. Из того, что я слышала о Мори Гилберте в новостях, не похоже, что он был причастен к преступной деятельности.
– Ты даже половины не слышала. Мори всю жизнь помогал людям. Все твердят в один голос: святой, герой… Он был хорошим человеком, Грейс.
– Неправдоподобно хорошим?
Магоцци минуту подумал.
– Не думаю. По-моему, действительно хорошим.
– А Роза Клебер?
– Бабушка Клебер печенье пекла, занималась садом, котом, родными, которые ее обожали…
– Значит, тоже не из преступников.
– Заколдованный круг, – вздохнул Магоцци.
Грейс вылила в его бокал последние остатки вина.
– Может, причина не в том, что они что-то сделали. Может, оба очутились в одно время в одном месте, видели что-то или кого-то, чего не следовало.
Он кивнул:
– Мой любимый сценарий, но что тут искать, черт возьми, и с чего начинать?
– Для этого у тебя есть я.
Он смотрел, как она встала с кресла, всплеснувшись в темноте черной изящной волной.
– Не для этого.
Грейс с улыбкой потянулась, задев пальцами ветку магнолии.
Птичка обезумела.
Пока Магоцци и Грейс попивали вино под магнолией, Марти Пульман пил виски по более серьезным соображениям. Сидел на кровати в комнате, принадлежавшей Ханне задолго до того, как она стала его женой. С годами эта комната медленно превращалась из дочерней спальни в унылое место, утратившее конкретное предназначение. За письменным столом никто не сидит, никто не спит в постели, в открывшейся дверце платяного шкафа гремят пустые вешалки. И все-таки Ханна присутствует здесь, как повсюду, и все в мире спиртное не смоет ее.
Он сделал долгий глоток из стакана, глядя в темное окно. Всего вторая ночь в этом доме, а кажется, будто прошла сотня лет с той минуты, как сидел в своей ванне с дулом пистолета во рту.
Попросив остаться, Лили не ввела его в заблуждение. Подобная просьба со стороны любой другой женщины, у которой убили мужа после пятидесяти лет совместной жизни, была бы абсолютно понятна. Опустевший дом полон горя, а ему лучше любого другого известно, что одиночество уцелевшего хуже смерти. Только Лили не из-за этого его оставила. Теперь, когда гибель Мори вывела Марти из заточения, собирается за ним присматривать, и оба они это знают. Старая ведьма каким-то образом догадалась, на что он решился. Всегда обо всем догадывалась, кроме одного-единственного раза.