— Иди, девочка, иди… Родник ждет. А мы с Пантелеюшкой тоже… обождем.
И еще что-то, в поцелуе угасшее…
Не оглядывалась. Осторожно, шажок за шажком, по тропке к озеру. Сорочка, такая же что на Медвяне, словно сама с плеч скользнула. Нагая вступила в воду. Глаза прикрыла… Что с ней делал Кривень-родник, не знала, да так и не узнала.
Очнулась, когда позвала Медвяна. Подошла к Леське, подняла с бережка брошенную сорочку и тихонько, воды не замутив, по краешку словно ряску накипевшую сорочкой и собрала:
— Вот что на тебе было, девица-подруженька… Нам пора.
Только на полшага замедлились возле Пантелея, а он словно и не видел нагую Леську, только Медвяну искали глаза солдата. Взял ружье на караул, серьезно пожелал:
— Легких путей, милые.
— И тебе, Пантелеюшка. Жди меня, не последний раз видимся.
— Жду, Медвянушка, медвяная травушка… Жду… — отголоском эха прокатилось сзади и снова захлестнуло грудь мертвым воздухом, снова теменью ударило по глазам.
— Приходи! Приходи, девка! — Медвяна трясла за плечо.
Леська судорожно вздохнула. Открыла глаза. Оглянулась. Беспомощно глянула на бабку:
— А это… все было? или будет? или…
Та коротко махнула рукой, велев замолчать. Кинула на пол перед так и стоявшей на коленях Леськой тонкую белую сорочку. Черными пятнами, как россыпь горошинок, по подолу змеились полосы — и вспомнила Леська, как этой сорочкой юная Медвяна ряску с Кривень-родника собрала.
— Это…?
— Да. Черныши с твоей душеньки. Грязиночки всякие…
Леська со страхом коснулась пятнышек, отдернула руку, покраснела.
— Ишь, зарделась. Ругать не стану, грехов немного. Да и хвалить не за что: суета ваша душу вон как пятнает… Не поленись уж, девка, сосчитай горошинки. Да не сбейся!
Леська тыкала пальцем, старательно считала. Проверила заново:
— Двадцать семь!
Медвяна поджала губы.
— Много. С одного раза и не очистить. Эх, давно надо было тебя на Кривень сводить. Моя вина, совсем из ума выживаю.
— А как очищать-то?
— Сама знаешь. Али бабы не шептались?
— Не-ет. У нас про те тропки разговоры заказаны.
— Ну и хорошо. Меньше знаешь, больше… Ну и ладно. Сорочку сожжем. Золу просеем. С отваром смешаем и в ней вон ту «Покаянницу» смочим. Выдержишь, такую-то?
Леська обернулась к стене, на которой (ну только что не было!) висела длинная витая плетка. Плечи повело ознобом — ух ты… Это тебе не теткины прутья, тут с одного удара душу криком выпустит. Ну и пусть…
Кивнула, отвела глаза от плети и кивнула снова.
Медвяна одобрительно провела рукой по волосам, огладила плечи:
— Не боязливая. Кидай сорочку в печь. Сама.
Вспыхнуло синеватым огнем. Колыхнулись тени. Колыхнулись и сгустились — незнакомые мужики, двое, с бородами-лопатами, глаза под бровями спрятались. Охнула, прикрылась руками: