Роберт взял ее голову в ладони и, подставив большие пальцы под подбородок, повернул к себе. Но перед тем как поцеловать ее, сказал:
— Откуда мне было это знать, черт побери!
Когда они подошли к машине, Бена и след простыл, но между дворником и щитком от ветра белело какое-то послание. «Как штрафная квитанция», — сказала Эмма.
Это был листок плотной бумаги, вырванный из блокнота для эскизов. В серединке наверху два профиля величиной с ноготь, повернутые один к другому. Ошибки быть не могло — волевой подбородок Эммы и внушительный нос Роберта.
— Это мы. Это для нас обоих. Прочтите вслух.
Роберт прочел:
— «Таксист ужасно расстроился, заподозрив, что ему придется возвращаться в Лондон одному, поэтому я все же решил составить ему компанию. Я буду в „Кларидже“, но предпочел бы, чтобы до полудня меня никто не беспокоил».
— Куда же мне деваться, если в «Кларидж» до полудня нельзя?
— Поехать со мной домой. В Милтон-Гарденс.
— Но у меня с собой ничего нет. Даже зубной щетки.
— Я куплю тебе зубную щетку, — сказал Роберт и поцеловал Эмму, потом продолжил чтение записки: — «В полдень я намереваюсь прервать свой сон, потратить еще какое-то время, чтобы охладить шампанское, и тогда буду готов отпраздновать новость, которую вы, быть может, захотите мне сообщить».
— Старый хитрец! Он знал все наперед!
— «С любовью, и да благословит вас обоих Господь! Бен».
Эмма помолчала, потом спросила:
— Это все?
— Не совсем. — Он протянул ей записку, и Эмма увидела под подписью Бена еще один рисуночек. Загорелое лицо, пара темных внимательных глаз, белый клок волос поперек лба.
— Автопортрет, — сказал Роберт. — Бен Литтон работы Бена Литтона. Уникальная картинка. Когда-нибудь ее можно будет продать за тысячу фунтов.
«С любовью, и да благословит вас обоих Господь!»
— Никогда в жизни я не захочу это продать! — сказала Эмма.
— Я тоже. Садись, моя дорогая, пора ехать домой.