Чего он не ожидал, так это враждебности. Пэт Фарнаби, когда работал, не любил, чтобы к нему без приглашения и без предупреждения являлись незнакомые люди. Роберт извинился и объяснил, что он пришел по делу, после чего молодой человек прямо спросил, что Роберт хочет ему продать.
Подавив раздражение, Роберт переменил тактику. Несколько церемонно он протянул Пэту визитную карточку Маркуса Бернстайна.
— Мистер Бернстайн просил меня приехать сюда, познакомиться с вами и, по возможности, посмотреть ваши работы, узнать ваши планы.
— У меня нет никаких планов, — сказал художник. — Я никогда не строю планов. — До визитки он даже не дотронулся, как будто она таила заразу, поэтому Роберт был вынужден положить ее на угол стола, на котором что-то валялось.
— Я видел вашу картину в галерее Порткерриса, но там висит только одна ваша работа.
— Ну и что?
Роберт кашлянул. Маркус был куда опытнее в таких делах и никогда не терял спокойствия. Но такое терпение вырабатывается не сразу, его же собственное быстро ускользало, как смазанная маслом веревка из руки. Он покрепче за нее ухватился.
— Я хотел бы посмотреть еще какие-то ваши работы.
Светлые глаза Пэта Фарнаби сузились.
— Как вы меня нашли? — спросил он таким голосом, будто был преступником и его зацапали.
— Ваш адрес мне дали в галерее, а сюда привезла меня Эмма Литтон. Быть может, вы знаете Эмму.
— Видел ее в городе.
Разговор не шел. Минуту-другую оба молчали. Роберт окинул взглядом убогую мастерскую. Одни лишь удручающие знаки человеческого обитания: кровать словно разворошенное птичье гнездо, грязная сковорода, в тазу мокнут грубые носки, открытая банка бобов, крышка с зазубренным обрезом торчит вверх. И при этом много холстов: уставлены в стеллаже, прислонены к стенам, к стульям. Какие там таятся сокровища? Он непременно должен все посмотреть! Ужасно вдруг разволновавшись, Роберт перевел глаза на Пэта и встретил его холодный пристальный взгляд.
— Мистер Фарнаби, времени у меня не так много… — мягко сказал Роберт.
Поставленный перед выбором, Пэт Фарнаби дрогнул. Он уже не выглядел столь уверенным. Гордость и грубость были его единственной защитой против ненадежного, падкого на всяческие ухищрения мира. Он поскреб голову, нахмурился, изобразил на лице некоторое сожаление, как бы покоряясь судьбе, и наконец шагнул, поднял один из холстов и повернул его лицом к свету.
— Ну вот это, — неуверенно сказал он, отошел и встал рядом с Робертом. Тут Роберт вынул из кармана запечатанную пачку сигарет и протянул ее юноше. В последовавшей затем тишине Пэт Фарнаби осторожно снял целлофановую обертку, вытянул сигарету, прикурил и затем, вороватыми движениями человека, который не хочет, чтобы видели, что он делает, сунул пачку в карман своих брюк.