Полицейский чин обратился к нему:
— Теперь, милостивый государь, вы скажете мне, кто вы такой?
Тот не ответил.
— В таком случае я вынужден арестовать вас, — сказал комиссар.
— Не трогайте меня! — неожиданно завопил господин. — Моя личность неприкосновенна.
Дю Руа подлетел к нему с таким видом, точно хотел сбить его с ног.
— Вас застали с поличным… с поличным… — прошипел он. — Я могу вас арестовать при желании… да, могу. — И срывающимся от волнения голосом выкрикнул: — Это Ларош-Матье, министр иностранных дел!
Полицейский комиссар попятился от неожиданности.
— В самом деле, милостивый государь, скажете вы мне наконец, кто вы такой? — растерянно пробормотал он.
Тот собрался с духом и во всеуслышание заявил:
— На сей раз этот подлец не солгал. Я действительно министр Ларош-Матье.
И, показав пальцем на грудь Жоржа, где, точно отблеск, горело красное пятнышко, добавил:
— И я еще дал этому мерзавцу орден, который он носит на фраке!
Дю Руа смертельно побледнел. Он сделал одно быстрое движение — и вырванная из петлицы лента, язычком пламени изогнувшись в воздухе, полетела в камин.
— Вот чего стоят ордена, которые дают такие прохвосты, как вы.
Они стояли друг против друга, стиснув зубы, сжав кулаки, задыхаясь от бешенства: один — худощавый, с встопорщенными усами, другой — толстый, с усиками, закрученными в колечки.
Комиссар сейчас же стал между ними.
— Вы забываетесь, господа, ведите себя прилично!
Они молча отвернулись. Мадлена, не двигаясь с места, все еще покуривала и улыбалась.
— Господин министр! — начал полицейский чин. — Я застал вас наедине с присутствующей здесь госпожой Дю Руа: вы лежали в постели, она почти раздета. Ваше платье разбросано в беспорядке по комнате. Все это доказывает факт прелюбодеяния. Вы не можете спорить против очевидности. Что вы на это скажете?
— Мне нечего сказать, исполняйте свой долг, — пробормотал Ларош-Матье.
Комиссар обратился к Мадлене:
— Признаете ли вы, милостивая государыня, что этот господин — ваш любовник?
— Я не отрицаю, он мой любовник! — вызывающе ответила она.
— Этого достаточно.
Блюститель порядка записал еще некоторые данные о состоянии квартиры и о расположении комнат. Министр между тем кончил одеваться, перекинул пальто на руку, взял шляпу и, когда комиссар отложил перо, спросил:
— Я вам еще нужен? Что я должен делать? Мне можно уйти?..
Дю Руа повернулся к нему и, нагло улыбаясь, сказал:
— А, собственно говоря, зачем? Мы кончили. Можете снова лечь в постель, милостивый государь. Мы оставляем вас одних. — Дотронувшись пальцем до рукава полицейского комиссара, он прибавил: — Идемте, господин комиссар, нам здесь нечего больше делать.