Он сочинил трогательную историю. Ему надо было выручить из беды отца. Он отдал ему все свои сбережения и задолжал кругом.
— Придется голодать, по крайней мере, полгода, ибо все мои ресурсы истощились, — заявил он. — Ну ничего, в жизни всякое бывает. В конце концов, из-за денег не стоит расстраиваться.
— Хочешь, я дам тебе взаймы? — шепнула она ему на ухо.
— Ты очень добра, моя крошка, — с достоинством ответил он, — но не будем больше об этом говорить, прошу тебя. Это меня оскорбляет.
Она умолкла.
— Ты не можешь себе представить, как я тебя люблю! — мгновение спустя, сжимая его в объятиях, прошептала она.
Это был один из лучших вечеров их любви.
Собираясь уходить, она сказала с улыбкой:
— Для человека в твоем положении нет ничего приятнее, как обнаружить у себя в кармане деньги, какую-нибудь монету, которая провалилась за подкладку. Правда?
— Я думаю! — искренне вырвалось у него.
Она решила пойти домой пешком под тем предлогом, что на улице изумительно хорошо. И всю дорогу любовалась луной.
Стояла холодная ясная ночь, — такие ночи бывают в начале зимы. Люди и лошади неслись, подгоняемые легким морозцем. Каблуки звонко стучали по тротуару.
— Хочешь, встретимся послезавтра? — спросила она при прощании.
— Ну да, конечно.
— В тот же час?
— В тот же час.
— До свиданья, мой дорогой.
И они нежно поцеловались.
Он быстрым шагом пошел домой, думая о том, как выйти из положения, что предпринять завтра. Но, отворяя дверь в свою комнату и отыскивая в жилетном кармане спички, он, к крайнему своему изумлению, нащупал пальцами монету.
Он зажег огонь, схватил монету и начал рассматривать ее. Это был двадцатифранковый золотой!
Ему казалось, что он сошел с ума.
Он вертел монету и так и сяк, стараясь понять, каким чудом она очутилась у него. Не могла же она упасть к нему с неба!
Наконец он догадался, и его охватило бешенство. Как раз сегодня его любовница толковала о том, что монета иной раз проваливается за подкладку и что в трудную минуту ее обычно находят. Значит, она подала ему милостыню. Какой позор!
Он выругался.
— Хорошо! Я ей послезавтра устрою прием! Она у меня проведет веселенькие четверть часа!
Обозленный и оскорбленный, он лег спать.
Проснулся он поздно. Голод мучил его. Он попытался снова заснуть, с тем чтобы встать не раньше двух. Потом сказал себе:
— Это не выход, я должен во что бы то ни стало раздобыть денег.
В надежде, что на улице ему скорей что-нибудь придет в голову, Дюруа вышел из дому.
Он так ничего и не надумал, а когда проходил мимо ресторанов, то у него текли слюнки. В полдень он наконец решился: «Ладно, возьму сколько-нибудь из этих двадцати франков. Завтра я их отдам Клотильде».