Но осенью, когда начались занятия, Ира на курсах не появилась. Пришли несколько человек, рекомендованных из других семинаров на совещании, и мы с Юрием Кузнецовым, прочитав их стихи, схватились за головы: как прикажете работать с теми, от кого в виду полной бесперспективности отказалось бы любое литературное объединение? Для чего их к нам направили, а кое-кому и выдали при этом писательские билеты? Новшества Скворцова нанесли Союзу явный ущерб. Поняли ли это те, кто его продвинул? Сомневаюсь. Но речь сейчас не о нём.
Я отправился в учебную часть. Об Ирине Слепой они понятия не имели. Куда приходили документы? Ну, прежде всего к проректору Литинститута по Высшим литературным курсам Валентину Сорокину.
– Валя, – спросил я его, – до тебя дошло решение совещания относительно Ирины Слепой?
– А кто это? – спросил он меня в свою очередь.
– Поэтесса, – отвечаю. – Была у меня на совещании молодых. Мы направили её на курсы.
– Первый раз слышу, – сказал Сорокин.
Я поверил ему. Мало ли что могло произойти. Тем более что Ира не появлялась. Появится – будем разбираться.
Но встретил я её только через два года. Случайно столкнулся во дворе писательского дома в Протопоповском переулке. Она к кому-то шла в гости.
– Куда же вы пропали? – спросил я. – Почему так и не появились на курсах?
– А для чего бы я туда пришла, – сказала она, – если Сорокин, посмотрев мою анкету, сказал, что принять меня не может.
– Что же ему могло не понравиться в вашей анкете? – удивился я.
– Наверное, пятый пункт, – пожала плечами Ира.
Позже я прочитал у Сорокина немало антисемитской дребедени. Пишет он бессвязно, понять его трудно. Ясно только, что не любит евреев, терпеть их не может. Вот и выдаёт меморандумы, вроде: «Мы, русские, устали от сионистской прессы, от сионистской узды и сионистского давления: как будто Россия не нам принадлежит, а тем, кто уезжает и приезжает то из Германии, то из Америки, то из Гаити или Израиля, и все – на русскую долю, на русскую душу».
Вот ведь горе-то какое!
О том, что у Иры Слепой был «подпорчен» пятый пункт, то есть что она еврейка, даже я не догадался. Спасибо, в то время была в паспорте графа «национальность»: Сорокин мог спокойно стоять на страже родных осин!
Кстати, Высшие литературные курсы тоже находились на Тверском бульваре и сейчас там находятся, а не уехали, как журнал «Знамя», который располагался в правом флигеле дома Герцена (№ 25), а курсы – чуть дальше от Тверской улицы – в левом флигеле того же дома.
Так что снова от дома Герцена через бульвар – к Малому Гнездниковскому. Двухэтажный дом, к которому мы приближаемся, отреставрирован. Сейчас он называется «домом Спиридонова» – там расположена фотогалерея. Внешне здание выглядит эффектно – яркая затейливая эклектика конца XIX века. Его построил архитектор С. С. Эйбушитц. Причём на земле, принадлежавшей в ту пору знаменитому архитектору Елизвою Семёновичу (иногда пишут Елезвой) Назарову. Бывший крепостной, получив волю, стал архитекторским помощником, работал под руководством великого зодчего Василия Ивановича Баженова.