Не помню, по поводу чего я возразил секретарю. А после его выступления мне сказали, что секретарь очень мною интересовался: спрашивал, кто я такой, и сказал: «А!», узнав, что я работник «Литературной газеты».
– Они очень не любят, когда им возражают, – объяснили мне. Они – это секретари.
– Во даёт, – смеялись узбекские писатели, ехавшие со мной в автобусе в 1979-м году. И показывали на меня: – «Сгоняй машину назад, – говорит секретарю обкома. – Человек отстал». Во даёт!
Неправда. Я так ему не говорил. Я вообще не знал, с кем разговариваю. Мы вчера прилетели в Ташкент на празднование 90-летия со дня рождения узбекского советского классика – поэта Хамзы. Я – в делегации Союза писателей, а Карен Степанян – от «Литературной газеты»: в отделе литератур народов СССР он ведал Средней Азией. А сегодня отправились на родину поэта – в Ферганскую область – в город Коканд. Когда автобус тронулся, я Карена не обнаружил, предположил, что он едет в каком-нибудь другом. Но на первой же остановке, обойдя весь транспорт, не нашёл Карена. Подошёл к стоявшему у легкового автомобиля человеку в чёрном костюме, объяснил ситуацию, предположив, что Степанян остался в Ташкенте и спросил: нельзя ли послать за ним машину.
Удивился, конечно, что этот человек не повернул ко мне головы: я проговорил всё это, глядя ему в щёку.
– Масину? – полуудивлённо переспросил человек и, чуть кивнув, сказал бросившимся к нему людям: – Не понимаю, о какой масине он говорит.
Я объяснил. Люди посмотрели на человека в чёрном костюме. Он слегка наклонил голову. После чего один из слушавших меня побежал к автомобилю, сел в него и умчался назад. Кто-то другой передал, очевидно, наш разговор узбекским писателям. Те смеялись.
Я что-то сделал не так?
Да разве можно из-за подобных пустяков тревожить такого человека? Вон распорядитель. К нему и следует обращаться. А я – к самому секретарю обкома!
В одной из своих книг Бенедикт Сарнов рассказывает, как всесильный хозяин Азербайджана при Сталине Мир Джафар Багиров, принимая писателей, издевался над старым поэтом, за которого заступился Антокольский. Поинтересовавшись у свиты, кто это и как его фамилия, Багиров приказал:
– Антокольский, встать!
Павел Григорьевич поднялся из-за стола. Последовала новая команда:
– Антокольский, сесть!
Павел Григорьевич опустился на стул. Но прозвучало:
– Антокольский, встать!
Потом снова «сесть!», потом опять «встать!»
Господи, какое счастье, что я не застал этого времени!
Нет, я не считаю себя храбрецом. Но рациональное осмысление обычно запаздывает. Поэтому подчас действую импульсивно. Совершаю такие поступки, которые, быть может, подумав, не совершил бы.