— Что это была за чертовщина, ты ублюдок?! — закричал он, его слова относились к половине его собственного мозга, который внезапно позволил ему подняться. Эхо от слов раскатывалось по пустынным лестницам. Но ответа не было, ни снаружи, ни внутри его головы. Том судорожно дрожал. Слияние Духа с ним не имело, по-видимому, никакого мотива, но этого было достаточно, чтобы Том чувствовал себя неудобно. Во всяком случае, подумал он, ему следовало бы вести себя более осторожно и, по возможности, нормально среди учителей. Чтобы удовлетворить любопытство Дамблдора, Том должен начать каждое утро приходить на завтрак и проводить больше времени на улице. Это будет достаточно мучительным, и Тому постоянно придётся нервничать, но это лучше, чем быть постоянно преследуемым Дамблдором.
Когда Том поднялся по ступенькам до гостиной Слитерина, он вдруг удивлённо подумал: «почему, чёрт возьми, Дух так хотел узнать о Мысливе?»
* * *
Том провёл остаток лета в постоянном нервном напряжении, и ему всё время казалось, что Дамблдор следит за ним из-за каждого угла. Том принялся совершать долгие прогулки вокруг озера, приковав взгляд к земле, погружённый в свои мысли. Постепенно его ненависть начинала угасать — Том не мог слишком долго себя ненавидеть, не потому что он был высокомерен, а потому, что боль слишком подавлен. Вместо этого, он направил свою злость против всего мира. В конце концов, если бы не Магглы, он не должен был бы никогда так отчаянно пытаться избежать приюта, кроме того, ему не пришлось бы открыть Комнату Секретов. Но были другие соображения.
Если бы Дамблдор никогда не вызывал его к себе в кабинет, Том не подвергся бы яростной атаке Духа.
Если бы Диппет не пожаловал ту награду, Том не чувствовал бы такую вину, за то что наживается на горе Рубеуса.
Если бы Миртл не торчала в этом туалете, с Рубеусом и Арагогом никогда бы ничего подобного не случилось.
Если бы это отродье, Мэнди Бирч, не была такой противной и кокетливой тварью, Том не попадал бы во всякие затруднительные ситуации.
Если бы друзья поддержали его после смерти Лили, быть может, он бы не чувствовал себя таким одиноким.
Список можно было бы продолжать бесконечно.
Безотчётно, Том начинал жадно ненавидеть почти весь мир — не только Магглов, Магглорождённых или противных девчонок, а почти всех.
Было, правда, единственное преимущество в общении с ненавистными людьми, которое доставляло ему некоторое удовольствие (и у него словно прибавлялось силы от этого), — их смерти. Лица людей, которых он ненавидел, плясали у него в голове и ему казалось, что он убивает каждого из них снова и снова; возникали ситуации, в которых они сильно раздражали его, вызывая сильную злость. У него почти выработался рефлекс — когда кто-нибудь из них начинал сильно доставать его, Том привычно взмахивал палочкой, бормоча Непростительное Проклятие.