Профессор Уолтхэм повернулась и, улыбнувшись, добавила:
— Двадцать пять очков Слитерину.
— За что? — Раздражённо прошипел Гриффиндорец, Филип Седрик. — Ведь это очевидно — Слитерин использовал Чёрную Магию!
— Ты так думаешь, Филл? — Опасливо спросила Молли Робинс.
— Уж будьте уверены! — сказал серьезно Филип. Том вяло взглянул на него. — Это что-то вроде… вроде Чёрной Метки или чего-то ещё!
Спасибо за идею, Филип, сказал с насмешкой Том, — так я это и назову. Смертный Знак, — «Однако, — размышлял Том, — это не такая уж плохая идея. Смертный Знак — это звучит. Morsmordre. Смертный Знак. Возможно, он мог бы стать моим персональным символом, как подпись. И я мог бы научить этому заклинанию своих последо…
Последователей? Откуда это взялось?
Прочистив горло, Том вернулся к словарю, но он нервничал весь оставшийся день.
* * *
В течение недель, постепенно приближавших Канун Дня Всех Святых, Том размышлял, почему, чёрт возьми, девчонки находят его привлекательным. Он знал, что это, по-видимому, поверхностное чувство, так как он был уверен в своей самооценке, и не считал себя очень хорошим человеком. Тому надо было бы носить холщовый мешок на голове, чтобы девчонки прекратили флиртовать с ним, и в день перед танцами, Том лениво подумал, что единственный путь спокойно пойти туда, это если огромные горящие шрамы будут пересекать его лицо. И, как это было в течение многих лет, Мэнди Бирч была его особенно настойчивым преследователем. Казалось, словно каждый раз, когда он заворачивал за угол, Мэнди была там — щеголяя новой причёской, в надежде, что он это заметит; с самого первого класса, она носила обтягивающую форму, думая, что та достаточно узка, чтобы заставить Тома увидеть её фигуру; просила что-нибудь сказать для неё по-французски. Она была, как ужасно прилипчивая собачонка, от которой он не мог отделаться; иногда он замечал, что ему трудно сдерживать желание, чтобы не прихлопнуть её.
Пришло утро Дня Всех Святых, суббота, и Том проснулся около полудня от возбуждённой болтовни. Том закатил глаза и попытался снова заснуть, но Фрэнсис Малфой резким движением открыл его штору.
— Эй, Магглокровка! — усмехнулся он, — Всё ещё ни с кем не договорился, чтобы пойти на танцы?
— Я вижу, тебя это очень беспокоит раз ты, якобы самец, так много хихикаешь по поводу этого общественного события, — бросил Том, — К твоему сведению, я не договорился, и мне, признаться, и не хочется. А теперь пошёл на ….
— Следи за языком, Риддл.
Том ещё несколько раз ещё более крепко выругался, что повергло Фрэниса в истерический хохот.