— Северус, ты слышал, что произошло после того, как Гарри отбыл из своего дома порталом? — без намека на теплоту в голосе спросил Дамблдор.
— Нет, директор. Речь Грюма была настолько несвязной, что я не смог толком разобрать его слова, — ответил Снэйп все тем же шелковым голосом.
Гарри едва слышал их диалог, он был далеко от этого разговора. Мысли его даже не были направлены на гибель Дурслей от руки Упивающихся Смертью. Он вспоминал о том, что всего за несколько часов до смерти, тетя Петуния разговаривала с ним и просила простить ее за все годы унижений, что Гарри провел в ее доме. Перед глазами стояло заплаканное лицо тети, говорившей о том, как она ошибалась насчет своей сестры — мамы Гарри; как тетя сокрушалась, что столько лет она причиняла племяннику боль. Гарри вспомнил, как она обняла его и попросила простить ее за все это. А теперь ее больше нет. На этой земле не осталось ни одного близкого человека, которого бы Гарри любил; как бы Дурсли не обижали его, все же они были его родственниками, и он не желал им гибели. После разговора с тетей Петунией в его комнате, Гарри надеялся, что его жизнь в доме Дурслей сможет измениться в лучшую сторону. Все-таки, тетя Петуния любила свою сестру, Гарри понял это после их разговора. Она сожалела о своем отношении к Лили и Гарри. Как поздно она это поняла, — думал Гарри.
— Родственники Гарри были убиты в их доме, — послышался голос Дамблдора. — Я думаю, что Гарри необходима твоя помощь, Северус.
— Упивающиеся Смертью? — спросил голос Снэйпа.
— Да, Северус. Ты можешь сделать успокаивающее зелье для Гарри? — продолжил Дамблдор.
— Безусловно, директор, — ответил Снэйп.
Гарри слышал их диалог, как сквозь глухую стену.
— Как он, Дамблдор? — Люпин вернулся в кухню.
— Я думаю, что он в шоке, Римус. Северус пошел за успокаивающим зельем, — ответил Дамблдор.
Гарри сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел вперед невидящим взглядом. Взрослые смотрели на него с опаской, особенно Дамблдор. Гарри смотрел сквозь него, его мысли все еще были в его комнате, когда он разговаривал с тетей Петунией; он не мог осознать, что ее больше нет. Вдруг Гарри понял, что ему необходимо спросить еще кое-что у Люпина…
— Профессор Люпин, — позвал он не своим голосом.
— Да, Гарри, — ответил слева голос Люпина, и Гарри повернул голову на звук.
— А мои вещи, вы их принесли?
— Да, Гарри, все вещи мы забрали, — сказал Люпин, его голос был крайне напряжен, но был полон теплоты и сострадания.
— Я не помню, все ли забрал из моей комнаты. Вы не заходили туда? — спросил Гарри бесцветным голосом, отчего волнение Люпина заметно усилилось.