— У-у-у, — Фред заулыбался, — ради этого стоит жить…
— Вы где там плететесь?! — послышался крик, бегущей далеко-далеко впереди, Аркетии де Грандж, — Шевелитесь!!! Всего два круга осталось! Что за воблы, честное слово?…
— Жаль, что Дурсли упертые слоны, — выдохнула чуть сбавившая скорость Джес, — иначе бы бежали тут с нами… переставляете се… — вдруг она резко остановилась, сжала грудь, и, глухо вскрикнув, упала на землю. Ее вскрик прорезал воздух и Гарри, развернувшись бросился к ней. Ее маленькая фигурка распласталась на земле, Гарри бухнулся на колени рядом с ней. Сердце билось, пульс был, Джессика дышала. Гарри ничего не мог понять. Он потянулся, что бы поднять ее на руки, но замер, увидев, как ее веки медленно разлепились.
— Что?… — Джессика села, потирая ушибленный затылок. — Что случилось?…
— Это у тебя надо спросить! — всплеснула руками Гермиона, — Ты упала.
— Я… — Джессика положила руку на грудь, — Я пойду к мадам Помфри…
— Тебя проводить, — вскочил Гарри, помогая девушке встать.
— Не надо Гарри, — улыбнулась Джессика, — все нормально…
— Эй! Кто-нибудь впустит Бродягу?
Гарри замер. Сириус. Губы Джессики растянулись в улыбке. Сириус. В глазах Рона и Гермионы загорелись огоньки. Сириус.
Сириус.
Гарри сорвался с места — пара секунд и он уже стоял у купола.
— Си… Бродяга?… — дрожащим голосом спросил Гарри. В ответ послышался собачий лай.
— Я открою, — срывающимся, будто еле сдерживающим смех, голосом сказала Джес и подняла палочку. Купол запульсировал, появилась не большая дырочка. Она стала расти, расти, и, наконец, в небольшой проход проскользнула большая, лохматая, но совершенно живая собака. Гарри рухнул на колени перед ней и обнял обеими руками, тормоша шерсть и чувствуя влажный язык лижущий его щеку.
— Бродяга, я так… — язык заплетался, — так волновался… где ты был?… ы думали… думали, что…
— Гарри, — Джессика присела рядом, — нужно отвести его в больничное крыло, — она указала на глубокий порез на боку пса.
Гарри суматошно вскочил и подхватив пса на руки, как бы тот не сопротивлялся, понес в замок.
— Мы прибыли слишком поздно. Они были на каждом этаже. Весь периметр просматривался. Подступиться было невозможно. А ОН был там, расхаживал внутри и ничего, абсолютно ничего не делал. Мы ждали весь день. А потом услышали — крик. Потом зеленые вспышки в окнах… Нам больше нечего было делать. Грюм остался снаружи — в общем-то, он отошел в поисках совы, что бы отправить письмо сюда. А мы бросились в здание. Заклятья полетели в разные стороны… Многие ребята выбыли на первых минутах… эх, вот какие нынче мракоборцы — жирные, вялые и вечно опаздывающие олухи. Каждый второй неимоверный лентяй с единственной дракой проведенной в песочнице, — Сириус прервался, поморщившись от боли, когда мадам Помфри приложила смоченную зельем тряпку к его разодранному боку, — … мы с Ремом пробрались на второй этаж, когда выкатился этот крысеныш. Жирный, писклявый и жалкий — абсолютно не изменился. Порисовался перед нами своей серебряной рукой, напел нам песенку про то, как нас всех будут убивать по очереди, а потом, гаденыш, бросился на Рема. Меня отбросило куда-то в бок, а этот… — дальше пошло не слишком лицеприятное выражение, от которого мадам Помфри покраснела и напомнила Блеку, что в палате есть дети, — Хвост схватился за шею Рема… а рука то у этого гада серебренная. Как встал, я ему тут же хорошенькое заклинаннице дал под ребра, схватил Рема в охапку и трансгрессировал. Он парень сильный… не знаю, как он держался… вся шея с красных ожогах… жуть. Приволок его в ближайшую больницу, там его подлечили… не наши кудесники, но что-то… Я там Ремуса оставил и снова отправился к ратуше. А там уже чисто. Кругом трупы. Толпа собралась. Полицейские, группа быстрого реагирования, команда Обливиаторов… на носилках уносили Грюма — ему хорошенько досталось. Он в больнице Св. Мунго? Да? А я вернулся в ту больницу. Рем там отлеживался со своей многострадальной шеей. Я побыл там пару дней, а потом сюда. АЙ! Мадам Помфри, аккуратнее!