На следующий день, после возвращения Коробова в Карачев, из Брянска пришел обоз. С ним приехали две новости. Гонец из Риги привез известие о смерти Мышкина. Маленький, необыкновенно толстый, чиновник черниговского князя Мстислава Святославича, не был официальным послом, но он привез требование своего князя. Тот хотел посадить в Карачев князем своего сына Василия, князя козельского. Тому было девять лет, пять из которых он правил в Козельске. Мстислав хотел посадить сына на карачевский удел без всяких условий.
Коробов выслушал посланника молча. Воевать с черниговским князем было безумием, принимать предложение глупостью. Разговор с Олегом ничего не дал.
– Мстислав Удалой совсем недавно ставил на место черниговского князя, да еще дары брал нехилые, – прозрачно намекнул тот.
– Мы уже десять раз обсуждали эту тему. Договорились, война для нас это подготовка к битве на Калке. Или защита при набеге. Ты предлагаешь поход за добычей, с неопределенным результатом. Шведский поход спокойно жить не даёт? Я не хочу быть обычным разбойником, – возмутился таким подходом Коробов.
– Сейчас все князья – разбойники. Только этим и живут. Что наши, что чужие. Вы, Владимир Александрович, хотите быть святее папы римского.
– Тогда в чем разница? Вместо местных бандитов появились пришлые, ничего не изменится, – усмехнулся Коробов.
– Не будет татаро-монгольского ига.
– Будет олего-муромское иго, – засмеялся Коробов.
– Я и Вы. Мы вместе построим крепкую Россию.
– В которой вятичи, мещера, мурома будут жить богаче, сытнее, безопаснее?
– Безопаснее.
– Но для этого их должна будет остаться десятая часть?
– По-другому не бывает, – раздраженным тоном отрезал Олег.
– По-другому трудно. А самый простой вариант усыпать дорогу трупами простых людей, – устало и обреченно возразил Коробов.
– Да у меня в армию конкурс. Я же не силком их тащу воевать!
– Они же дети, неразумные, – чуть не плача, убеждал Владимир Александрович.
– Вы вспомните, в наше время, даже старики, с пеной у рта, кричали, требовали, невзирая на жертвы, сохранить империю.
– Каждый думает, что умирать будут другие. И еще. Они. Нет, мы, я в том числе, хотели сохранить империю для лучшей жизни людей в империи, а не для хорошей жизни кучки олигархов. Или ради власти императора.