Кельвин тоже поднялся и подошел к столу. Какой радостью наполнялось все его существо, пока она босиком расхаживала по его маленькой комнатке. Она попыталась было полистать страницы его фолианта, но он, накрыв ее руку своей, мягко отстранил ее. С улыбкой он покачал головой, давая ей понять, что не все ей дозволено здесь разглядывать. Она вывернулась и поцеловала его, сегодня ее губы были просто обжигающе горячи. Она даже успела схватить маленькую статуэтку индийского бога, повертеть ее в руках и поставить на место с изумленным видом.
– Не нравится она мне.
Кельвин удивился: «Как странно, мне уже кто-то это говорил.»
Озадаченная, она посмотрела на него, но потом успокоилась и потянула его за руку осматривать комнату и прилегающие помещения. Ванную комнату она одобрила, потом перешла в спальню, всю розовую в свете сильной лампы под абажуром.
– Как здесь мило, уютно. А ты именно здесь спишь?
Она мягко подошла к постели и коснулась его пижамы на подушке: «Ой, она теплая.» С этими словами Григ улеглась на постели и подложила пижаму под щеку.
Она снизу посмотрела на него, рот ее был полуоткрыт. Неожиданно он резко наклонился и поцеловал ее. Она коротко всхлипнула, откинулась назад и вдруг повалила его на постель рядом с собой. Казалось, все ее тело дышит неудовлетворенной страстью.
В комнате было очень тепло, на лбу у нее выступили крупные капли пота и она прошептала: «Как здесь жарко. Я сниму свитер». В мгновенье ока она сняла свитер и расстегнула молнию на юбке. «Вот теперь мне ничего не мешает». Их губы снова слились и она, задыхаясь от счастья, прошептала: «Мне всегда хотелось остаться с тобой наедине, только ты и я, и больше никого. Тебе хорошо?»
– Да.
Она захлебывалась в собственном желании, каждый удар сердца громом отдавался в мозгу, она воскликнула: «О, дорогой мой, я так тебя люблю! Я люблю твои руки! Это как электричество, это неземное блаженство». Она едва слышно прошептала ему на ухо: «Сними с меня юбку, я хочу свободы». В ту же секунду Кельвин забыл обо всем на свете, кроме мощных потоков энергии, потрясавших его тело раз за разом и не находивших выхода, тело уже не повиновалось ему, хотя он чувствовал каждую его клеточку.
Он жадно поцеловал ее раскрытые губы, она прошептала: «О, господи, теперь ты мой, навсегда…»
– Я чувствовал, что все будет именно так… много лет назад, еще до того, как мы родились… я все понял…
Он уже давно пил истинный эликсир, силы вырывались из него, подобно извержению вулкана, и он воскликнул: «О, твои губы, на них весь мед земли!»
В этот момент она поняла смысл всего сущего на земле, и прошептала: «Пей же весь мой мед, родной, он твой…»