– Я не против и даже с преогромным удовольствием! – Иван даже захлопал в ладони. – Откуда же у тебя коньяк, Саша? Я думал, ты запретил спиртное.
– Есть вещи, о которых не стоит распространяться при рабочих. Коньяк у меня и Белоусова только для дороги. Как говорится, на всякий случай. Тебе сейчас глоток не помешает.
– Я согласен.
– Эсэ, ты будешь коньяк? – Галкин протянул ему флягу.
Якут отрицательно покачал головой и презрительно дёрнул татуированным подбородком.
– Я буду чай. Я не пью водку. И не позволяю никому из моих родных потреблять её.
– Это не водка, дружище, это очень вкусный напиток, – причмокнул Иван.
– Всё равно. От этого делается плохая голова. Вам нужно, мне – нет.
Галкин отхлебнул сам и спрятал флягу. Время подходило к полудню, когда послышались голоса и звуки бубенцов. Через несколько минут всё вокруг ожило, зашумело. Стадо оленей, похрапывая, звеня колокольцами, стуча ногами и разгребая копытами снег, рассыпалось вокруг чума. Галкин вышел из чума и окликнул погонщика:
– Здорово, Аким!
– О, начальник, – Тунгус широко улыбнулся и шагнул навстречу, – наша давно жди начальник.
– Вот видишь, мы приехали, а у вас тут никого.
– Зачем никого? Я есть. Алёнка есть. Олени есть.
– Что у вас тут нового?
– Нового нет, всё старое есть. Новое есть, когда весна приходи, – серьёзно ответил Аким.
– Ничего не произошло?
– Собака маленький сдох, – вспомнил Тунгус и пояснил: – Рыбий кость в горло попадай.
– И всё? А что ж вы чум без присмотра оставляете? – вступил Иван в разговор. – А если кто чужой заявится?
– Откуда чужой? – удивился Аким. – Чужой нет никого. Я знай, что вы приближайся.
– Как же ты мог знать? – удивился Иван.
Оказалось, что Алёна, заслышав приближение саней, испугалась и скрылась в лесу. Мужа её не было, он ушёл с партией Белоусова на Амгу, и она после нападения на неё Ефима на зимовье стала очень опасаться русских. Уверенно она чувствовала себя только возле Бориса Белоусова. Незаметно от мужа она даже оказывала казаку знаки внимания. Увидев, что к чуму прикатили двое русских с проводником, она поспешила к Акиму с известием.
– Вот тебе и пустыня, – подивился Иван, – вот тебе и безлюдье. Тут пространства чёрт знает какие, а она запросто доложила о нас Акиму.
– Где ж она теперь?
– Оленя ходи ловить, – засмеялся Тунгус, – молоко брать, гости угощать. Вон она мамык кидай.
Иван разглядел девушку в гуще стада. Она высматривала самку, чтобы набросить ей на рога аркан. Поймав животное, она притянула его к себе и привязала верёвкой к шесту возле чума. Присев на корточки, она надоила с полчашки молока и преподнесла молоко Александру. Затем нацедила ещё и угостила Ивана. Молоко было густое, сладковатое на вкус и жёлтого цвета. Когда черёд дошёл до Эсэ, она остановилась перед ним как вкопанная и некоторое время стояла с вытянутыми руками, держа чашку с молоком перед собой.