Вскоре дела приобрели все свойства «Сказки про белого бычка»: Бутусов с Пантыкиным выдумывали, приходил Дима и говорил:
— Не то.
— Что, «не то»?
— А хрен его знает! Не то, что должно быть!
Что именно «должно быть», он не знал, предлагал идеи плана не музыкального, а общегуманитарного или организационного, Бутусов с Пантыкиным пытались их как-то реализовать, а потом Дима опять приезжал из Москвы и признавал в сделанном явные признаки «Урфин Джюса»… Переписывались тексты, перекраивалась музыка, каждая песня была уже на пленке в десятках вариантов; Диме все не нравилось. Слава все чаще сидел с понурой головой и вскоре выработал оптимальный способ общения с внешней средой: при первой попытке начать «серьезный» разговор — стакан коньяка залпом, и мир прекрасен. Этим способом он вскоре пользовался практически во всех случаях.
Наконец пришло, по мнению Димы, Пантыкину время собирать манатки, Александр отбыл на историческую родину, прихватив синтезатор и за собственный счет, обещанных денег он, как не справившийся с творческой задачей, не получил.
Дом в Коломяках, переезд в Питер, новая администрация — последний димин подарок «Наутилусу». Дом отыскали случайно, здоровенная хоромина с мезонином глядела на почти деревенскую улочку выбитыми окнами, в гостиной бомжи жгли костер из дверей. Хозяин сидел в тюрьме, сидел крепко, лет восемь еще оставалось «трубить»; его отыскали, заключили договор о «сдаче внаем жилья», на договоре в качестве лица, законность сделки удостоверяющего, расписался начальник колонии, полковник какой-то, сверху приложились колониальными печатями, бумага получилась — хоть кошек пугай… Бичей разогнали, дом отстроили почти заново, в одной из комнат оборудовали студию. И…
Ничего не «и». Набрали музыкантов, без них даже Дима уже не мог обойтись. Но и с ними Дима сосуществовать уже не мог. И не потому, что все они были профессионалами, басиста превосходившими по уровню несравненно; беда была внутри. Дима уезжал в Москву, возвращался, опять уезжал… Жизнь еще шла каким-то странным, ей одной понятным, чередом.
Режиссер Виктор Титов, постановщик таких замечательных фильмов, как «Здравствуйте, я ваша тетя» и «Жизнь Клима Самгина», должен был приступать к съемкам фильма по сценарию Алены Аникиной и под названием «Человек без имени». Готовились по-настоящему, ездили на пробы. Там небритый, замерзший Слава сидел однажды в автобусе, мрачно смотрел на мир, автобус остановился на окраине деревушки, мимо шла молоденькая девушка. Случайно бросила взгляд на автобусное окошко, всмотрелась и с тихим воем: «Бутусов! Бутусов…» — стала заваливаться в обморок. Виктор Абросимович Титов, внимательно эту сцену наблюдавший, буркнул: «Дикость какая-то…» Слава смолчал, уже привык. Уже выработал в себе отношение к происходящему, неожиданное в своей «бутусовости»: «Делаешь вид, что это не с тобой происходит. И нормально…»