Она скрестила руки на груди.
– Но я же здесь, не так ли?
Его глаза загорелись от алчности.
– Да, верно. Хорошая девочка, я знал, что смогу на тебя положиться. Ты подаришь ему наследника, и он уже никуда от тебя не денется. Даже если он станет презирать тебя, он не оставит сыновей без щедрого содержания. Которым ты вполне можешь поделиться с папочкой. Советую тебе снова забеременеть как можно скорее.
Кровь отхлынула от лица Виктории.
– Папа! – выдохнула она.
Сердце сжалось от боли. Он только пожал плечами:
– А зачем нам ходить вокруг да около? Прошло уже несколько лет после первого ребенка. И ты не справилась с ситуацией. Деньги, которые ты могла бы получить…
– Хватит! – крикнула Виктория, сжимая кулаки. – Ты не имеешь права говорить со мной на эту тему! Не имеешь права!
– А как насчет меня?
Виктория подавила всхлип и медленно повернулась. В дверях гостиной стоял Джастин – с дикими глазами и бледным лицом. В его взгляде она видела столько боли, что ей понадобились все силы, чтобы не сбежать прочь. Никогда прежде он не показывал столько чувства.
– А у меня есть право говорить с тобой о нашем ребенке? – холодно спросил Джастин.
– Слушай, Бэйбери… – заговорил ее отец, выступая вперед.
Джастин обернулся к нему с такой скоростью и злостью, что и Виктория, и ее отец подскочили на месте.
– Клянусь Богом, старый мерзавец, если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я переломаю тебе все кости, и плевать, чей ты отец!
– Бэйбери… – Он вытаращил глаза. Дрожащими пальцами он потянулся к внутреннему карману и вытащил несколько пожелтевших писем, потряс ими: – Не забывай о том, что мне известно…
Глаза Джастина стали совсем безумными от ярости, когда он взглянул на истрепанные листы, что сжимал жирными пальцами ее отец. Виктория подалась вперед, но отсюда она не могла разобрать ни слова, только ровный, четкий женский почерк.
– Ах ты, ублюдок! – Джастин говорил обманчиво тихо. – Ты посмел принести это сюда? В мой дом?
Отец потряс письмами перед его носом:
– Я хотел напомнить тебе…
Закончить он не успел – Джастин набросился на него и вырвал листки из его дрожащих рук. Несколько клочков упали на пол.
– Жадность сослужила тебе плохую службу! – рявкнул Джастин и швырнул письма в огонь. – Никогда больше ты не заставишь меня подчиниться твоей воле!
Письма занялись не сразу. Отец Виктории метнулся к камину с хриплым воплем:
– Нет!
Джастин, не шелохнувшись, смотрел, как старик бросился на колени и сунул руки в огонь, чтобы вытащить бумаги, – это не принесло ему ничего, кроме ожогов. Тогда он схватил кочергу и попытался достать те письма, которые еще не пожрал огонь. Они теперь дымились на дорогом персидском ковре – края почернели, но некоторые слова еще можно было разобрать.