Только один фиг обидно. Ведь не поленился отец родной и аж на гарнизонную губу отправил, а не просто домашним арестом ограничился. И главное, это все проделал со свежеиспеченным лауреатом Сталинской премии и кавалером уже второго ордена Ленина, а я еще после банкета толком не отошел…
Хотя я и говорил, что верну эти сраные бабки, но командир закатил целую лекцию о равенстве перед законом и недопустимости подобных действий, тем более человеком, наделенным такими полномочиями, как у меня. Трындел о чистых руках, горячей голове, спокойной совести и прочей фигне. Даже Уголовный кодекс показывал. Я эту книжечку взял, но сразу полез смотреть не свою статью, а пятьдесят восьмую и все, что с ней связано. Попутно немного прокомментировал…
Для Колычева это стало последней каплей, и, обозвав меня неисправимым долбодобом, он в ярости упек подчиненного расхитителя на гарнизонку. А если смотреть трезво, то пострадал я, как и все великие люди, исключительно за правду. Но того же Галилея за заявку про то, что «она вертится», святая инквизиция к домашнему аресту приговорила, а меня за правдиво написанный отчет сразу обвинили в растрате государственных средств и в тюрьму посадили. А главное, за какие-то жалкие две штуки марок, будь они неладны!
И ведь, когда писал отчет, была мысль соврать, будто я их потерял во время неравной битвы с англичанами. Но тогда той мысли только ухмыльнулся и написал как есть. Кстати, потом, когда выйду, Колычеву скажу, что фиг я все две штуки возвращать буду! Полторы сотни, оставшиеся после покупки кольца, у меня лимонники слямзили. Так что с честного Лисова только штука восемьсот пятьдесят! И ни копейкой больше! А то моду взяли обдираниями заниматься…
Это мне тот момент вспомнился, когда Иван Петрович намекал, чтобы гонорары за песни, которые я принес в этот мир и которые стали шлягерами, отдал в какой-нибудь фонд. Типа по большому счету я их украл и поэтому, чтобы облегчить совесть, гонорары с пластинок и отчислений за прокрутку по радио надо бы вернуть. Ага, щаз! Может, у меня еще старые инстинкты живы, но с государством я никогда, ничем и ни под каким видом делиться не буду! Не фиг морду баловать. Правда, прямо так, как думал, говорить не стал, а просто сказал, что ничего никому не отдам и с больной совестью как-нибудь постараюсь справиться. Командир, глядя на мою решительную физиономию, тогда удивился – мол, в каких-либо тратах я не замечен, в карты не играю, любовницы нет, до денег не жадный, так для чего мне такая куча бабок?
Колычев искренне недоумевал, поэтому и пришлось раскрыть свою задумку о том, что я собираюсь Лехе с сестренками взять квартиру в Москве. Найду жука-маклера, он все и сделает – только плати. И с пропиской проблем не будет – я или с Иринкой фиктивный брак оформлю, а потом она остальных пропишет, или чтобы девчонке паспорт штампом не пачкать, просто усыновлю Пучкова. Командир, как про Леху услышал, только что папиросу не проглотил: