Попс продолжал есть пироги: цыпленком.
– Мой папа неверно понял некоторые вещи, – сказал Морис, обращаясь к Тобиасу и указывая Перис, чтобы она заняла место рядом с ним. – Он не осознал, что твой дед и ты – разные люди.
– Нет, осознал, – кротко сказал Попс. – Все по Библии. Грехи отцов, сынок. Иногда цель оправдывает средства.
Тобиас без всякого выражения смотрел на Попса. Его густые волосы стали седыми, но еще не поредели; на костях этого красавца было куда больше плоти, чем у отца Перис. Попс мотнул головой в сторону сына.
– Ты-то знаешь, о чем я.
– Папа поторопился, – почти беззаботно сказал отец Перис. – Похоже, он подготовился к десятилетней осаде, и пока только приучает себя к мысли, что иногда придется пропустить обед или ужин.
– Бывает, приходится и соврать, – сказал, защищаясь, Попс. – А вы бы что сделали на моем месте? Надо было, чтобы никто не видел, как подвозят еду. Эмма привозила продукты по ночам.
– Эмма? – Перис повернулась к бабушке. – Так ты ему помогала? Жила в Сиэтле, а сама…
– Нет, – ответила Эмма. – Я не вернулась, но начала беспокоиться о дедушке. И вот однажды я решила помириться с ним, хотя бы временно, я должна была помочь ему, что бы он ни задумал.
– Обманывать нас и пытаться разорить Тобиаса?
– Ты не понимаешь, – ответила Эмма и взглянула на Тобиаса. – Никто не поймет. Слава Богу, все позади.
Попс помахал вилкой.
– Расскажи им, Морис. Пора вытаскивать все грязное белье. Расскажи им про свою мать и Сэма Квинна.
– Эдвард, – пробормотала Эмма. – Ну зачем…
– Это все смешно, – проговорил Морис Делайт. – Иди сюда, Тобиас. – Когда же Тобиас с явной неохотой подошел, Морис продолжал: – Мам, это твоя история. Рассказывай.
– Если только этот негодяй, сидящий сейчас с набитым ртом, согласится предать все забвению, – Эмма, красивая, как в молодости, в бежевом шелковом платье, придвинулась к мужу. – Обещай мне, Эдвард. Если да, то я останусь в твоей дурацкой тюрьме, пока, по крайней мере, ты не захочешь поднять мост.
Впервые выражение лица Попса изменилось. Он повернул к жене внезапно помолодевшее лицо.
– Останешься?
– Да. Останусь. Я люблю тебя, старый ты идиот.
Сердце Перис сжалось. Она посмотрела на деда и ощутила слезы на щеках. Было заметно, как дед сглотнул комок в горле, прежде чем сказать:
– Что ж, я рад, что ты одумалась.
Эмма тронула кончиком туфли белую бетонную стену.
– Тобиас, когда-то я гуляла с твоим дедом.
– Когда? – спросил Тобиас после небольшой паузы и посмотрел на Перис.
Перис испугалась.
– Когда? – переспросила она. Эмма одернула жакет.
– Конечно, до того, как я вышла замуж за вашего деда.