Соперник Куньлуня говорил столь искренне и убедительно, что у Вэйяна не нашлось слов ему возразить. Он понял одно: все его надежды рухнули. Приятель, как мог, старался успокоить расстроенного сюцая и поднялся, собираясь его покинуть. Юноша проводил его до двери. О том, что вскоре сотворил сюцай, мы узнаем в следующей главе, а пока послушаем такое заключение:
В рассуждениях на различные темы всегда существуют удачные сравнения, которые доставляют человеку большие удовольствия. Скажем, «весеннее снадобье» сравнивается с укрепляющим средством, которое нередко употребляют перед испытаниями; красивую внешность и талант — с имбирем и фиником, которые добавляют к лекарству для вкуса. Подобным сравнениям несть числа. Понятно, что некоторые из них имеют шутливый смысл, однако в каждой шутке таится большая правда. Я поначалу не понимал намерений автора, но сейчас тысячи и тысячи каналов моих чувств разом раскрылись, и все стало прозрачно ясным!
Несчастный студент льет горькие слезы, взирая на мужские богатства; преклонив калена, он молит святого изменить его естество
Рассказывают, что Вэйян пребывал в радостном расположении духа до той поры, пока Соперник Куньлуня не привел его в чувство — будто окатил ушатом холодной воды. Разговор с приятелем очень расстроил юношу, и он сидел дома, убитый горем. «За свои двадцать лет я немало перевидел, — думал он, — но вот достоинства настоящего мужа мне хорошенько разглядеть так и не довелось. Впрочем, что тут странного? Каждый старается спрятать свои богатства подальше от чужих глаз. Собственно, с кем мне приходилось общаться или иметь легкие забавы? С каким-нибудь юным Лунъяном[87] — и только. Понятно, что украшенье, которое он прячет под своими одеждами, куда беднее моего — ведь отрок гораздо моложе меня. Сравнивая молокососов с собою, я полагал, что наши богатства несоизмеримы, И вдруг — о горе! — нынче я неожиданно узнаю, что в жизни настоящее достоинство мужчины бывает куда мощнее и богаче моего. Друг мой, Соперник Куньлуня, видел таких собственными глазами. Что до моего украшения, то оно лишь жалкая пустышка, которая ни на что не годится, разве только способна доставить некоторое удовольствие моей дражайшей супруге. В свое время я заглядывал в заведения певичек или шалил со служанками. Мне казалось тогда, что я доставляю им огромную радость, ибо видел собственными глазами страсть, которую они проявляли, показывая всем своим видом, что они пребывают на вершине блаженства. Теперь мне совершенно ясно, что они просто водили меня за нос и нагло лгали. Быть может, конечно, что этим они сами доставляли себе удовольствие!» Сюцай сидел в задумчивости, охваченный тревожными думами и сомнениями.