— О мире жестоком грядущем, — солдат допивает шербет. — Нам срок незаметный отпущен, ничтожная тысяча лет. Пройдут эти страшные годы, нагрянет большая беда. Нас сменят другие народы, и наши падут города. Погибнет держава Джелаля, зато на закате времен поднимется Вечный Израиль, гроза бедуинских племен. Исчезнет твердыня ислама, моя цитадель Аламут, но стены Последнего Храма уже никогда не падут. Великий король Джаяварман невовремя выйдет на плац…
(А здесь летописец коварный замазал огромный абзац).
…узрел победитель бесстыжий брони позолоченной блеск. Но тут я случайно услышал какой-то чудовищный треск — как будто цыпленок проснулся в гигантской своей скорлупе. Я только на миг обернулся — а он испарился в толпе.
— Пусть это послужит уроком, тебе, любопытный малыш. Не верь самозванным пророкам, что часто вдыхают гашиш. Он мог быть разбойник с границы, гоняющий стадо овец…
— Нет, дервиш не мог ошибиться. Я в этом уверен, отец. Мне трудно беседовать с вами… Не выразить это в словах. В нем билось какое-то пламя, душа отражалась в глазах…
Еще не остыла посуда над жарким дыханьем костра, как юноша сел на верблюда:
— Мне в путь отправляться пора.
— Куда ты?! Останься на вечер! — взмолилась несчастная мать.
— В Самарре назначена встреча. И я не хочу опоздать.
Цветение бешеных джунглей разрезало мир пополам.
На пляже пустынном, обуглен, стоит замечательный храм. На древних руинах Калинги строителем он вознесен. А в центре — чудовищный лингам, уперся почти в небосклон, где Сурья, спаситель героев, над морем летит в Канарак. Ему эту пагоду строят, да вот не закончат никак.
Спустилась ночная прохлада. Лишь волны о берег стучат. И песня на чистом каннада собой украшает закат.
И кто-то пронзительно шепчет:
— Куда ты, мой друг, подожди… Быть может, обнимешь покрепче…
— А, пропадом все пропади! — и вот за большим монументом в ночи прозвучал поцелуй. И голос с забавным акцентом:
— Я слышу звучание сбруй. Хочу любоваться закатом и гладить твой теплый живот, но должен вернуться к солдатам, нас утром сражение ждет.
И девушка звонко смеется.
— Мужчины… Опять на войну. Мой друг, образец полководца… Я вряд ли сегодня усну. Ну, ладно, желаю удачи. Не время для сладких утех. — И прочь удаляется в плаче, сменившем неистовый смех. Под звуки далекого грома в лесу прокричал бабуин.
Любовник ее незнакомый в ночи остается один.
— С таким ощущеньем поганым я в битву идти не готов. Я видел далекие страны, я выучил сто языков. Я знал удивительных женщин (и несколько даже убил). Но девушке этой обещан богами, наверное, был. Возможно, я с этим не спорю, решать всемогущим богам. — Солдат отвернулся от моря. — Я должен вернуться к войскам.