Ярость (Хаас) - страница 5

– Стоит, – заверил Тропинин.

– Уверен?

– В этом случае – да.

– Что так?

– Холодный расчет. Если этот портрет подлинник и снова вернется на торги, его можно догнать до полутора миллионов.

– «Загнать» – такое слово я слышал, – насмешливо хмыкнул Владимир Львович. – А вот «догнать» – пока не приходилось. Это как самогон, что ли?

– Извини за банальную терминологию; «догнать» – это разыграть постановочную сцену, раскручивающую покупателя во время торга. Что-то вроде уличного лохотрона с одним зрителем, большими ставками и очень хорошими актерами-помощниками.

– Хорошие у тебя игры, Витя! – возмутился Владимир Львович. – И на такие суммы? Рисковый ты человек! Ну, а если люди не поведутся, не все же дураки, и случится такое, что картину не купят? Тогда что? Она упадет в цене или ее снимут с торгов? А может, ты сам ее купишь за миллион?

После этих слов в воздухе повисло такое электрическое облако, что сидящий между спорящими юрист Бучаков еще больше ссутулился и предпочел закрыть глаза.

– Ты никогда не интересовался такими подробностями, – еле сдерживаясь, ответил Тропинин. – Наверное, потому, что не возникало таких проблем, Но если тебе хочется знать, я отвечу. Мы постараемся довести дело до конца, потому что делаем это не впервые, и схема устроена так, что при этом мы всегда рискуем лишь на сумму комиссионных. Поэтому – чистый и хладнокровный расчет расходов и возможных доходов в пользу дальнейших усилий.

– Чем мы с тобой рискуем? – не унимался Владимир Львович.

– Комиссионные аукциона. Обычно если картина выставлена на продажу, то ее покупает тот, чья цена была последней. В нашем случае, когда известен заинтересованный купец, мы начинаем раскручивать цену до нужных значений, но если в последний момент клиент прекращает торг и покупателями оказываемся мы, то в этом самом худшем случае аукцион получает от нас свой процент, а картина так и остается в фонде.

– То есть как – остается?

– Официально она продается нашему резиденту, поэтому никуда и не девается. Впоследствии она может быть снова выставлена, в другое время, на другом аукционе, или просто продана в частные руки: как угодно. Работы такого уровня не залеживаются, они всегда продаются. Я знаю, о чем говорю.

– Ладно-ладно, не кипятись! Ты же знаешь, я просто не люблю азартные игры – это аморально. Впрочем, все в этой жизни аморально. Хорошо, не беспокойся, эта проблема решаемая, хотя и очень неприятная. Ты же знаешь, не все рты можно заткнуть деньгами.

– Знаю, и я не стал бы тебя беспокоить, если бы мог гарантировать экспертизу сам.