Пусто! Ничего нет! Это сразу видно по его напряженному лицу. Он вытирает рукавом пот и вопросительно смотрит на полковника, словно спрашивает, нужно ли делать еще попытки! Но Забродин не специалист по радиотехнике. В жизни нельзя освоить все специальности. А решать надо сейчас, немедленно, мгновенно, пока еще не прошло время, он обязан. Продолжать ли бесполезные попытки установить связь или прекратить?
— Передайте всю радиограмму! — решительно скомандовал он.
Ромашко неумело-топорно отстучал морзянкой цифры, написанные на бумаге. Закончил и со злостью сбросил на сиденье наушники.
Забродин отошел в сторону. Он не чувствовал дождя, который мелкими струйками лился за воротник плаща. «Столько сборов, столько шума, и все впустую. Виновата неумелость Ромашко. Он не мог делать так нарочно». Забродина тревожит и другое: не окажет ли эта попытка отрицательное влияние на все дело… На Краскова? Затрачено столько времени и сил. Неужели все напрасно?!
Ромашко отключил аккумуляторы и с поникшей головой вышел из машины. Полковник подошел к нему.
— Всякое бывает, Пантелеймон Васильевич! Не падайте духом, — пытался успокоить его Забродин, хотя у самого на душе повис тяжелый груз неудачи и сомнений. — Будем надеяться, что следующий сеанс окажется более успешным.
Оставив Ромашко на попечение Орловского управления, Забродин выехал в Москву.
— Вам не кажется, что это маневр? — спросил Забродина генерал Шестов, выслушав доклад полковника.
— Я думаю, что это произошло чисто случайно. Нет, умышленно поступить он так не мог! Не за чем ему, да и сыграть бы так не сумел…
— Когда следующий сеанс?
— Через неделю.
Спустя неделю Забродин снова приехал в Орел. Ромашко хоть и «рубил дрова», но на этот раз получил подтверждение, что телеграмму приняли. Когда закончилась радиопередача, Ромашко не проявил радости, но по его глазам Забродин видел, что он доволен.
«Что же помешало первый раз? Что-нибудь соединил не так? А сигналы… Были они в эфире или нет?» — это так и осталось загадкой. После сеанса Забродин впервые уловил на лице Ромашко какое-то подобие улыбки. Серо-зеленые глаза его сияли откровенно, по-детски. Он даже в какой-то мере утратил свою медлительность.
Расставаясь, Забродин приободрил его:
— Молодчина! Скоро, вероятно, мы поселим вас на квартире… А пока придется потерпеть. Я буду навещать вас.
В центре Мюнхена, недалеко от того здания, где в полдень на мраморном пьедестале больших курантов вслед за последним ударом колокола разыгрывается рыцарское сражение и посмотреть на него собирается толпа зевак, стоит трехэтажный особняк с колоннами.