Восьмой класс сонно молчал. Муха жужжала по стеклу, измучилась жужжать и свалилась на подоконник. С тихим шуршанием упали чешуйки старой побелки с потолка и рассыпались в пыль. Заглохший сад за окном замер, словно мучился неизвестностью. Редкие облака приклеились бельмами к далекой синеве. Май в этом году был засушлив, скуп на цветение, пылил по дорогам. Генераловка обмелела, стала мутной, илистой и будто бы замерла на месте, заросла камышом по заводям, а местами – почти до середины течения, намереваясь превратиться в болото.
Диких уток развелось по камышам, и на них охотились, просто-напросто ловили большими рыбацкими сачками. Собирали и мелкие утиные яйца – пекли эту гадость. Надобности в том никакой не было, но такое появилось в Генералове поголовное увлечение. Пестрая скорлупа, косточки и серые утиные перья засыпали поселок. У пяти-шестилеток завелась мода украшать себя перьями. Собаки и кошки жрали утиные потроха и болели от утиных паразитов. Мухи, случалось, летали тучами и гудели заунывно, до зубной боли.
Генералово дичало, что ли. Заброшенных домов прибавлялось, заборы падали, их растаскивали на дрова. И везде-то крапива. Такая крапива! Вместо елок такую крапиву рубить. Только на что? Трепать на волокна и рубаху плести? Самое время юродствовать. Нет, правда что самое время учить отроков иностранному языку.
– Maybe you are going somewhere, – не унимался Юрий Алексеевич. – It's interesting to know.
– Любопытство сгубило кошку, – нахрюкал себе под нос в пробивающиеся усенки местный клоун Роберт Нелепский, Робик, дважды второгодник и сын одноклассника Юрия Алексеевича Мареева Тимона Нелепского. Робик был не в пример многим пристойно приодет папашиными стараниями, потому что неугомонный Тимон подвязался все больше в Тетерине на торговых работах и мог себе позволить покупать своему оболтусу приличное барахло.
В Генералове работы не было, колхоз давно сдох. Кто не совсем ленивый, возился со скотиной. А так кормились своей картошкой, самогонку гнали, чтоб не покупать дорогое пойло, разлитое чуть не в хрусталь, что продавалось нынче в сельпо и в ларьке у железнодорожной станции. Хлеб зачем-то запасали мешками, и он черствел – так и жевали, черствый. И еще уток ловили по камышам, да.
– Кош-ку… – скучно повторил Робик и заткнулся, поведя сонным взором. Никто даже не улыбнулся. Выходки его давно всем прискучили.
– So, – вздохнул Юрий Алексеевич и покрутил шариковую ручку меж пальцев. Скучно ему было не меньше, чем его ученикам. – So! – повторил Юрий Алексеевич и пристукнул для порядка ручкой по столу. – Are you going anywhere, children? Answer me, if you please!