– Наверное, есть такие роковые мужчины, – вздохнула Ирина Владимировна, – которых убивать надо.
– Читаешь мои мысли, княжна, – закивала Елена Львовна.
– И все же, что за Книжник?
– Взрослый мужик, свихнувшийся на, так сказать, изучении московских подземелий. Изучение! Таскает молодых ребят по катакомбам, вот и все. Крысы, скелеты, канализация, грязь, вонь, анаша и водочка для согрева, страшные сказки под водочку… Карту они якобы составляют. Археологический якобы план. Здесь древняя кладка, там скелеты вповалку или голоса слышатся, церковный хор, или топот и металлический оружейный лязг. Все это так неправильно, Ирка! Чем все это кончится? Чтоб ему сгинуть в подземелье! Чтоб его крысы съели! Я хотела в милицию, но детки-то, понимаешь, совершеннолетние.
– И правда, лучше бы ему сгинуть, – пожелала Ирина Владимировна, – а еще лучше как-то его скомпрометировать, ты не находишь, Леночка?
– Нахожу, – удрученно отозвалась Елена Львовна, – но не нахожу, как именно. В этом вся проблема. Кстати, и местопребывания его не знаю. Подозреваю, что Микуша знает, но скрывает, боится шум поднять. Боится, что потеряем Ритусю, если полезем выяснять отношения. Как видишь, все зыбко, противно. Отвратительно. Поехали на дачу, Ирочка. Пора нам раздышаться. К тому же там наша Евгения пироги печет. А захочешь в Москву, так недалеко и доехать.
– Что ж, – сказала Ирина Владимировна, – пора детям на воздух. Едем, едем. – И не могла отделаться от мысли, что недодумала чего-то по поводу Ритусиного Книжника, что-то не могла связать и вспомнить. И беспокойство это тончайшим пыльным налетом легло на душу.
– А кто такая Евгения? – спросила она.
– Евгения – наша домоправительница. Жить, однако, особенно летом, предпочитает на даче, подозреваю, у нее там любовник, наш сосед. А сюда она только наведывается – прибраться, чтобы мы совсем грязью не заросли, нормальный обед приготовить. Но это лишь в тех случаях, когда я взбеленюсь и напомню, что неплохо оплачиваю ее труды. Евгению надо бы выгнать, утомительная баба, ленивая и склочная, но слишком хороши у нее пироги, хотя и редки с тех пор, как любовника завела.
* * *
Если в Москве Юлька выступала барышней хотя и лукавой, но сравнительно благовоспитанной, то на даче она сбросила личину и оказалась чертом в юбке. Вернее, в шортиках, к возмущению Евгении Павловны, бабы Евгении, кухарки и домоправительницы. Она считала, что девочки всенепременно должны ходить в юбочках, платьицах.
– … И не выше трусов, а за коленочку, скромно. И косички с лентами.
– Угу, – кивала Юлька, – вы, Евгения, совершенно правы, – вроде бы соглашалась она, но тут же напоказ распускала по плечам черные кудри и продергивала шелковую косынку Элен в шлевки шортиков вместо пояса и завязывала фасонным галстучным узелком.