В городе постоянно исчезают дети, необъяснимо и бесследно — от 40 до 60 в год. В основном подростки. Их считают сбежавшими. Отчасти это можно допустить.
Но в течение «циклов», с временным ограничением которых согласился Карсон, уровень пропавших без вести детей резко возрастал. К примеру, в 1930 — году, когда сгорело «Черное Пятно», — было зарегистрировано 170 пропавших детей, и надо думать, что это только официальные данные. «Ничего удивительного, — поделился со мной шеф полицейского управления Дерри, когда я показал ему эти данные. — Это был период депрессии. Большинству из них, наверное, просто надоела картофельная похлебка и полуголодное существование, и они отправились бродяжничать в поисках лучшей доли».
В 1958 году, как зарегистрировано в официальной статистике по Дерри, из города исчезло 127 детей в возрасте от 3 до 19 лет. «Можно ли ссылаться на депрессию в 1958?» — поставил я вопрос шефу полицейского управления Радемахеру. «Нет, конечно, — нехотя ответил он. — Но люди часто мигрируют, Хэнлон. А у детей особенный зуд в пятках. Повздорят с родителями, скажем, по поводу опоздания домой, ну и дают деру».
Я показал Радемахеру фото Чеда Лоу, появившееся в «Дерри Ньюс» в апреле 1958. «Скажите, вы действительно считаете, что он убежал из дома, поссорившись с родителями? Ведь ему было всего три с половиной года».
Радемахер бросил на меня раздраженный взгляд и заявил, что ему было приятно побеседовать, но если у меня больше нет вопросов, то он, пожалуй, не против вернуться к работе. Я ушел.
Призрак. Призрачный. Мерещиться.
«Обиталище привидений и духов»… в трубах под раковиной; они появляются там каждые 25-27 лет. «Место питания животных» — как в случаях с Джорджем Денборо, Адрианом Меллоном, Бетти Рипсом, девочкой Альбрехтов, мальчиком Джонсонов.
Место питания животных. То, чем мне это представляется.
Случится еще что-нибудь — что угодно, и я звоню. Я должен буду звонить. Мне остаются мои выкладки, мой нарушенный сон, мои воспоминания — эти проклятые воспоминания. И еще этот блокнот — вопль затерявшегося в пустыне (или «глас вопиющего» — как там?). Вот я сижу в одиночестве в безлюдной библиотеке с руками, дрожащими до такой степени, что это мешает работать. Библиотека давно закрыта, а я сижу, вслушиваясь в неясные шорохи из глубины стеллажей, настороженно наблюдая за тенями, отбрасываемыми туманно-желтыми глобусами, пока не убеждаюсь, что они неподвижны…
Рядом с телефоном.
Вот я прикасаюсь к нему свободной рукой… Она соскальзывает… цепляется за отверстия на диске… цифры, которые могут соединить меня с ними, старинными моими приятелями.