Конец рассказа был встречен слегка недоверчивыми и сильно испуганными взглядами. Эдди отметил эту смесь эмоций на лицах Бена, Ричи и Стэна. Да уж, навел страху Билл. И снова ему захотелось встать и выкрикнуть: «Что за чушь ты мелешь! Не верю в это, слышишь ты, и не жди, что тебе хоть кто-нибудь поверит! Не станет подмигивать фото! И книги не могут кровоточить! Ты с ума сошел, Большой Билл!»
Конечно же, он промолчал, и выражение страха на его лице ничем не отличалось от других. Он прекрасно знал об этом; даже в зеркало не стоило смотреть.
«Вернись, парень, — шептал в его голове хриплый голос. — Пойдем со мной!»
«Нет! — мысленно простонал Эдди. — Пожалуйста, уходи, не хочу думать об этом…»
И неожиданно для себя Эдди увидел нечто новое — не в лице Ричи; по крайней мере, он не успел заметить, — а в лицах Стэна и Бена. Он прекрасно понял это выражение, оно было хорошо знакомо ему: можно было держать пари, что то же написано теперь на его лице — признание.
«Пойдем со мной…»
Дом № 29 по Нейболт-стрит стоял на отшибе, старый и заброшенный, глубоко осевший, с заросшим сорняками подворьем. Из высокой травы перед домом сиротливо торчало колесо перевернутого трехколесного велика.
С левой стороны плешь в зарослях позволяла видеть каменный фундамент и окна подвала. В одном из этих окон шесть недель назад Эдди заметил лицо прокаженного…
По субботам, лишенный компании, Эдди гулял в районе железнодорожных пакгаузов. Это никак не объяснялось: просто ему нравилось — и все тут.
Он оставлял велосипед на Уитчем-стрит и затем шел на северо-запад по дороге № 2, пересекавшей Уитчем, минуя через милю церковную школу на углу Нейболт-стрит и дороги № 2. Школа представляла собой обветшавшую деревянную постройку с массивным крестом наверху и лозунгом: «ПРИВОДИТЕ К НАМ ВАШИХ МАЛЫШЕЙ» с позолоченными буквами высотой по два фута каждая. Иногда по субботам из церкви доносились музыка и пение. Исполнитель евангелической музыки по стилю больше напоминал Джерри Ли Льюиса, нежели церковного пианиста, да и пение имело уж больно светский оттенок, несмотря на фразы типа «священный Сион», «кровь агнцев», «обретем Иисуса нашего»… По мнению Эдди, поющие имели достаточно времени, чтобы их церковные гимны не напоминали «Лотту, танцующую шейк». Но ему все равно нравилось. Иногда он даже садился ненадолго в траву с книжкой в руке, прислушиваясь к музыке изнутри.
Когда репетиций не было, Эдди без остановки гнал к заросшей автостоянке в конце Нейболт-стрит, где прислонял велосипед к забору и наблюдал за проходившими поездами: по субботам их было достаточно. Мать рассказывала, что до войны с Кореей на станции Нейболт даже останавливались пассажирские поезда. «Если ты едешь на север, — говорила она, — то конечный пункт — Браунсвилл. Оттуда уже можно попасть в Канаду либо к побережью. На юг — Портленд, Бостон, а уж дальше — вся страна… Но теперь пассажирские поезда здесь не останавливаются. Да никто и не поедет поездом, если можно сесть в автомобиль. Не езди один», — заканчивала обычно несколько неожиданно она.