Затем брал сигареты и курил в постели, прогоняя остатки сна.
Ребенка не было. Родители все представляли — до 28 мая 1985, — как будут нянчить внуков; отдельная комната все еще рассматривалась как детская; подушки побольше и подушки поменьше занимали свои места в нише шкафчика ванной; доктор наносил ежемесячные платные визиты. Мать Патти, занятая собственными проблемами, оставила эти расспросы в письмах и не упоминала об этом даже, когда молодые сделали одну из двух ежегодных вылазок в Нью-Йорк. Стэнли был молчалив. Она видела, как по лицу мужа временами пробегает тень, будто он пытается и не может вспомнить что-то…
А в остальном их жизнь текла размеренно и безоблачно вплоть до телефонного звонка, раздавшегося во время передачи «Семейные распри». У Патти было шесть рубашек Стэна, две собственные блузки, набор принадлежностей для ремонта одежды и коробка с пуговицами; у Стэнли был новый роман Уильяма Денборо с рычащим зверем на обложке и лысым мужчиной в очках на обороте.
Стэн сидел у телефона. Подняв трубку, он произнес: «Добрый вечер, это дом Урисов». Пока он слушал, между бровями залегла складка. — Кто, вы сказали?
Патти оцепенела. Позднее стыд заставил ее солгать, рассказав своим родителям, что она знала: в момент, когда прозвонил телефон, что-то должно произойти ужасное. На самом же деле она лишь подняла глаза от рубашки. Возможно, Урисы ожидали чего-либо, начавшегося задолго до телефонного звонка и не связанного с их прекрасным домом, расположенным позади тисовой аллеи, с их размеренной жизнью… Чего-либо уже проявлявшего себя и не нуждавшегося в лишних подтверждениях… и достаточно было мгновенного испуга, моментального укола напряженных нервов, чтобы почувствовать это.
— Это мама? — спросила Патти одними губами, подумав про себя, что случилось что-то с отцом, потяжелевшим на двадцать фунтов и страдавшим «желудочными болями», как он их называл с конца 40-х годов, когда получил сердечный приступ.
Стэн отрицательно покачал головой, улыбнулся чему-то услышанному по телефону. — Ты… это ты! О черт возьми! Майк, как же…
Он прервал себя и вновь прислушался. Улыбка сникла, и лицо его — Патти знала — приняло выражение, когда он слышал что-то из ряда вон выходящее. Но что это на сей раз? Новый клиент? Старый друг? Все может быть. Она повернулась к телевизору, где женщина неистово обвила шею Ричарда Доусона. Патти подумала, как же ему достается во время передач и что она сама мысленно ни разу его не целовала.
Затем продолжила поиски черной пуговицы для голубой джинсовой рубахи Стэна, мимоходом отметив, что беседа шла по накатанной дорожке: Стэнли хмыкал время от времени и затем спросил: «Ты уверен, Майк?» Наконец, после длинной паузы, он сказал: «Хорошо, я понял. Да, я… Да-да, все. Я представляю себе. Я… что? Нет, не знаю… О? Это он?.. Да, будь уверен! Конечно, я готов. Да… конечно… спасибо… да… До свидания». И он положил трубку.