Она отставила стакан с чаем и закурила, продолжая глядеть на Билла. Руки Одры тряслись, и, прикуривая сигарету, она чуть не зажгла фильтр.
Она глубоко затянулась и выпустила струю дыма.
— Что я о тебе знаю? Я знаю, что ты выглядишь так, будто держишь все под контролем. Тебе незачем торопиться выпить очередной бокал, посетить очередное совещание или очередную вечеринку. Ты уверен, что все это произойдет, когда… тебе будет необходимо. У тебя размеренная речь. Так, правда, разговаривают многие уроженцы Новой Англии, но у тебя это выглядит твоим собственным. Ты единственный среди моих знакомых, кто так разговаривает. И я должна была тебя «замедленно» слушать. Глядя на тебя, Билл, я вижу марафонца, который знает, куда бежит и сколько ему осталось. Ты, кажется, совершенно не подвержен гипнозу и истерии. Ты не берешь напрокат «роллс-ройс» со своей именной пластинкой, чтобы пофорсить в субботний полдень по Родео-драйв. У тебя нет пресс-агента, строчащего заметки в «Вэрайети» или «Голливуд Репортер». Ты никогда не ходил на шоу Карсона.
— Литераторы не обучены карточным фокусам и не способны гнуть ложки, — улыбнулся ей Билл. — Кесарю кесарево.
Одра не ответила на улыбку.
— Ты оказался в нужном месте, когда я в тебе нуждалась. И я оказалась там — надеюсь, что для тебя. Ты спас меня от чрезмерной дозы веронала или от похмельного синдрома. — Одра затушила сигарету, затянувшись лишь дважды. — Может быть, этого хотела та моя половина, которая вошла в серьезную драматическую роль… Нам хорошо вдвоем. Секс мне лично кажется очень существенным. Но и вне постели нам хорошо, а это еще более существенно. Я чувствую, что смогу сохраниться до старости. Я знаю, что ты пьешь слишком много пива и при этом совершенно игнорируешь зарядку. Я знаю, что иногда тебе снятся дурные сны…
Билл чуть не подпрыгнул от неожиданности, навострив уши.
— Я никогда не вижу снов.
Она улыбнулась.
— Оставь эту фразу для репортеров, когда тебя попросят поделиться творческими планами. Это неправда. Как и то, что ты мечешься по ночам от расстройства желудка. Я не верю в это, Билли.
— Я что — разговариваю во сне? — осторожно поинтересовался он. Сны не запоминались. Ни хорошие, ни плохие.
Одра кивнула.
— Время от времени. Ты стонешь, но я ничего не могу разобрать.
Билл слепо уставился в точку перед собой. Во рту появился неприятный привкус. Будто на всем протяжении от кончика языка до гортани просыпана раздавленная таблетка аспирина. «Вот когда ты ощутил вкус страха, — мелькнула мысль, — и нашел разгадку того, о чем пишешь».