— Очень просто. И сопротивляться — тоже было бы просто. Видеть, как гибнут люди, как гибнет один, потом другой, — и все же не пасть духом, сопротивляться. Это просто, и я делал это. Разве нет?
— Ничего другого делать не остается.
— Ничего другого делать не остается? И нет другого выхода, более простого?
— Сейчас — нет.
— И тебе, чтобы делать то же самое, довольно знать, что другого выхода нет? Ты можешь и дальше так?
— Могу.
— Все время делать то же, все время сопротивляться?
Наверно, в этом и было все дело. В том, что можно сопротивляться так, будто ты должен сопротивляться всегда, будто и не должно быть другого выхода, кроме сопротивления. Всегда люди будут гибнуть у тебя на глазах, а ты всегда не в силах будешь их спасти, помочь им, всегда тебе останется только одно: бороться и мечтать о гибели. Бороться во имя чего? Во имя сопротивления. Как будто гибель, грозящая людям, никогда не исчезнет, никогда не придет освобождение. Тогда, может быть, сопротивляться просто. Сопротивляться? Да, для того, чтобы сопротивляться. И это очень просто.
— Ты спишь? — спросила Лорена.
— Нет.
— И не спал? Мне показалось, ты уснул.
— Нет, я не спал.
— Ты больше ничего не сказал.
— Ничего не сказал?
— Вот уже несколько часов, как ты молчишь.
— Несколько часов? Так давно?
— По-моему, очень давно.
— А ты все сидишь на стуле? Ты замерзла.
— Я не замерзла.
Эн-2 встал с кровати.
— Так замерзнешь. Ложись в постель.
— Не лягу!
— Ляжешь.
Он нашел ее в темноте, притянул за руку, толкнул к кровати.
— Я не хочу, — говорила Лорена.
— Ты уже на кровати, вот и ложись. Я устроюсь на диване.
— Я пойду на стул.
— Оставайся на кровати, а я пойду на диван. У меня есть еще одно одеяло.
— Я иду на стул.
— А я ухожу на диван.
Он отошел, лег на диван и оттуда спросил Лорену:
— Где ты? Ты лежишь?
— Нет, я опять сижу на стуле.
— Ты что, так всю ночь просидишь?
— Могу и всю ночь.
— И завтрашнюю ночь?
— Могу и завтрашнюю.
— И послезавтрашнюю?
— Может, и послезавтрашнюю.
— И все ночи можешь просидеть?
— Может, смогу, а может, нет. Наверно, устану.
— А если бы у тебя не было никакого выхода — только сидеть на стуле?
Лорена не ответила.
Долгая ночь проходила, Лорена закурила сигарету, Эн-2 тоже закурил, он спрашивал себя, чего еще можно желать? Чего еще проще можно желать?
Оставалось только сопротивляться ради того, чтобы сопротивляться, — или погибнуть. Разве гибель не угрожала людям всегда? Погибали наши отцы. Всегда понуренные, всегда в рваных башмаках. Они либо гибли с самого начала, либо сопротивлялись ради того, чтобы сопротивляться, и потом все равно гибли. Почему это должно кончиться теперь? Почему должно прийти освобождение?