- Сам закрой!
- Я хребтом треснулся.
- Ну и что?
Ответа я не дождалась, активных действий тоже, вздохнула и, поднявшись на несколько ступенек, потянула за вделанную в крышку скобу. Люк захлопнулся, стало совсем темно, только из нескольких вентиляционных окошечек в блюдце величиной сочился слабенький свет белой ночи.
Что-то больно стукнуло меня по ноге, и я вскрикнула.
- Что ты орешь, припадочная? - поинтересовался Корнилов. - Я тебе палку даю, заклинь люк.
Сделать это я смогла только с третьей или четвертой попытки. Сначала не могла нащупать палку, потом не могла вставить ее в скобу, а потом - заклинить как следует. Наконец я сползла вниз и ощупью добралась до Герострата. Мы устроились на каких-то пахнущих пылью тюках и стали ждать. Неизвестно чего.
Время шло. Ничего не происходило. Наверху было тихо. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я уже могла в двух сантиметрах от носа различить пальцы руки. Если, конечно, у амбразуры.
- Андрей, - позвала я, но ответа не получила.
Герострат привалился к стене и элементарно спал, тихонько похрапывая.
Что-то зашебуршало прямо над нами, на веранде. Натыкаясь на какие-то ящики, я пробралась обратно к лестнице, вскарабкалась повыше и попыталась приложить ухо к люку, впечатав противоположное в плечо. И услышала царапанье в дверь и собачьи подвывания!
Миннезингер фон Как-там-его!
Видимо, насытившись, он вышел во двор, а дверь захлопнулась. Нагулявшись вдоволь, пес соскучился и начал проситься в дом, воспитанно воздерживаясь от лая. А мы приняли его за передовой отряд нападения и начали организованно отступать.
Я попыталась растолкать Корнилова, но он буркнул что-то невежливое и продолжал храпеть. Вытащить палку тоже никак не удавалось. Спускаясь в очередной раз вниз, я сильно поцарапала руку. Ну просто тридцать три несчастья! В конце концов я плюнула, устроилась в уголке, на какой-то вонючей тряпке и уснула, свернувшись калачиком.
- Подъем! - рявкнул в ухо Мишка, стаскивая с меня одеяло.
Я открыла глаза и увидела Герострата. Именно увидела: через круглые окошки лился свет. Лучи были толстыми и ровными, казалось, их можно нарезать ножом, как колбасу. Углы подвала терялись в темноте, но рядом с отдушинами было вполне светло.
- Угадай, какую приятную новость я могу тебе сообщить, - бодро потребовал Корнилов.
- Не знаю. Говори!
Разве можно заниматься гаданьями утром без чашки кофе?!
- Мы еще живы!
Была такая забавная юмористическая передачка под названием “Каламбур”. И там ведущий так сочно и емко говорил про своего помощника: “Идиот!”, что просто душа радовалась.